моей догадки о том, что именно Н.Д.Соколов - истинный автор Приказа № 1, содержится в записках некоего Б.И.Николаевского, достаточно видного меньшевика, сумевшего в 1920-е годы в эмиграции побеседовать с некоторыми известными русскими масонами и записавшего эти беседы.

Крайне любопытны две беседы с Соколовым, первую из которых я воспроизведу целиком, т.к. выделить из неё те цитаты, которые могли бы служить подтверждением догадки, не представляется возможным ввиду крайней причудливости текста и намеренной многослойности поданной в ней информации. Тем не менее фрагменты, на которые я рекомендую обратить особое внимание, я выделяю подчёркиванием (полужирный шрифт и курсив - публикатора, Ю.Г.Фельштинского. М., ТЕРРА, 1990).

ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ С СОКОЛОВЫМ

Берлин, у него в Schmidts-Hotel

Встреча первая

На мой вопрос о масонстве:
"Я боюсь, как бы Вы не ошиблись в оценке этого явления, а потому, хотя я сам не принадлежал к масонам, я хочу дать Вам некоторые руководящие указания:
-- Теперь расслоение классовое прошло так глубоко, что есть опасность, что радикальные элементы из рабочих и буржуазных классов не смогут с собой сговориться о каких-либо общих актах, выгодных обеим сторонам, ибо если это предложение будет внесено со стороны рабочих, то буржуа побоятся, что это усилит их, а если со стороны буржуа, то испугаются рабочие. Поэтому я полагаю, что в такое время создание органов, где представители таких радикальных элементов из рабочих и не рабочих классов могли бы встречаться на нейтральной почве, будет очень и очень полезно."
"Мой друг, -- продолжил Соколов, -- согласился с этим мнением и пошел в масонскую ложу".
Этот друг -- несомненно сам Соколов, или кто-то из его друзей, с кем он вошел в масоны. Это ясно из дальнейшего разговора, где мысли Соколова путались с мыслями друга, местоимения первого лица с местоимениями третьего.
В общем разговоры Соколова были явно адвокатского характера. Он протяженно развивал мысль, что масонское общество ничего не давало, что все, что я объясняю масонскими связями, может быть объяснено и иначе: общение в Государственной думе, работа общая в левой печати и т. д. Но существования масонства он не отрицал даже косвенно признавал, приглашая быть осторожным и не смешать роль масонской организации с другими, существовавшими рядом с последней. Соколов был разговорчив. По его словам, о них [масонах ] он узнал впервые от Ип. Крымова. С последним он говорил в апреле 1917 г. в Кишиневе. Зачем Соколов поехал туда -- не знаю. Встретили там его, говорил он, хорошо: "Старые друзья в память моей работы на процессе по погрому 1903 г. даже тот же номер в той же гостинице сняли, где я остановился в тот приезд. Не успел я как следует осмотреть комнату, как мне сообщают, что какой-то офицер пришел, хочет видеть. Думаю, не убить ли? Но все равно сказал пустить. Вошел молоденький адъютант, рапортует, что генерал Крымов хочет видеть и говорить."
Между прочим, я руки не подал ему. Почему -- непонятно, а после видел его в Крыму, он сознался:
-- Не хотел я к Вам идти, ненавидел тогда очень Вас за приказ No 1, но как адъютанту неловко было отказаться, однако про себя решил, если руку подадите -- не дам, что бы ни вышло.
Когда сказал про Крымова, о котором я немного слышал, опять мелькнула мысль, не убивать ли, но сразу решил, что тогда не стал бы так официально, через адъютанта.
Сказал, что готов видеть, только прошу немного погодя, ибо еще не успел умыться в назначенное время. Пришел. Говорил о развале армии, о том, что все гибнет, о приказе No 1. "Революцию я, -- говорит, -- понимаю: армия, конечно, сила, и ее надо вырвать из рук врага. Поэтому я понимаю авторов приказа номер No 1, -- делал он как бы реверанс в сторону мою, -- но правительства я не понимаю. Как оно может терпеть то положение, которое создалось теперь?" И он просил доложить свою информацию Керенскому, подчеркивая, что так мол говорит генерал Крымов.
Попутно Крымов говорил, что, конечно, то, что теперь творится наша, офицеров, вина. Мы слишком долго колебались, тянули, -- а когда взялись, уже поздно было. И попутно рассказал кое-что о военных заговорах, что 9 февраля 1917 г. в Петербурге в кабинете Родзянко было совещание лидеров Государственной думы с генералами -- был Рузский, Крымов. Решено что откладывать дальше нельзя, что в апреле, когда Николай будет ехать из ставки, его в районе армии Рузской задержат и заставят отречься. Крымову [отводилась] какая-то большая роль.
Позднее Соколов разузнавал в кругах Государственной думы и земских, и получил сведения, что это была организация, во главе которой стояли Гучков и Родзянко, с ними был связан Родзянко-сын, полковник (?) Преображенского полка, который создал целую организацию из крупных офицеров. Чуть ли не и Дм. Павлович [входил в нее ].
Крымов по его словам был намечен в генерал-губернаторы Петербурга, с тем, чтобы очистить Петербург от неблагонадежных элементов. "В момент переворота всякое новое правительство слабо. Надо ударить решительно, чтобы возможные противники испугались, а то и уничтожить".
Гучков позднее на вопрос, зачем им нужен был Крымов, ответил: "Он не постеснялся бы кого нужно без долгих разговоров вздернуть", -- причем по тону ответа было ясно, что речь идет о левых.
О масонах у Соколова прорывалось мало: категорически и с элементом искренности (как бы удивлялся, как он мог не знать?) утверждал, что впервые слышит о Чхеидзе как о члене. Сомневался, чтобы были масонские организации в армии и чтобы их членом был Крымов; во всяком случае уверен, что Керенский и Крымов до революции не были знакомы.
Когда я сказал, что февральские собрания на его, Соколова, квартире были масонские, категорически и уверенно опротестовал. Когда я заявил, что я не утверждаю, что все присутствующие были масоны, что я, наоборот, знаю, что многие не были, -- собрания были лишь организованы масонами, Соколов ответил только: "Как же их тогда можно назвать масонскими?"
И тут же, как бы оправдывая свое поведение, говорил, что он давно, еще до 1905 г., старался играть роль посредника между социал-демократами и либералами. Как-то раз узнал от одного из друзей, что Милюков выработал крайне умеренную программу для Союза Освобождения -- не ту, которая была опубликована, и собирается ехать к Петрункевичу для переговоров. Я решил предупредить и поехал вперед. Петрункевич принял очень хорошо и привел меня в восторг своей умелой конспирацией: у него в этот день был какой-то обед; я приехал до. Он провел меня в свой кабинет, где мы с ним проговорили часа три. Гости заседали, потом разъехались, я за ними [...] Соколов был также связан с Венцковским.

[lib.ru]