edgeways.ru
|
|
XIV. Ещё раз о сослагательном наклонении в истории Пользователь: Pirx (IP-адрес скрыт) [Модератор] Дата: 07, November, 2007 12:27 Ещё раз (может быть, и избыточное, но необходимое отступление).
История не знает сослагательного наклонения – этот тезис для меня неоспорим. И если я намекаю на какие-то возможные или сколь-нибудь вероятные альтернативы, то отнюдь не с целью выстраивания альтернативных исторических концепций в духе А.Лазарчука или С.Переслегина. Альтернативная история – это отрасль фантастики, и не более того; и я прекрасно отдаю себе в этом отчёт. Я намекаю на возможные альтернативы исключительно с целью показать, что историю делают люди (это вообще один из основных лейтмотивов текущих заметок), а не «высшие силы» и «объективные обстоятельства». «Высшие силы», если угодно, лишь устанавливают объективные законы мироздания, и на этом их компетенция заканчивается. А «объективные обстоятельства» – это всего навсего точка приложения энергии действия субъектов истории – людей. И безоговорочно подчиняются им, при условии, что указанные действия а) вызваны целеполаганием наивысшего приоритета, б) хорошо продуманы, в) подкреплены достаточным количеством биокинетической энергии людей, их осуществляющих. При таких условиях и «объективно невозможное» становится возможным. А при отсутствии вышеперечисленного – и элементарная задача не решается. Вот с учётом такого дисклеймера я и предлагаю оценить (в сравнении!), насколько «нерешаема» была в феврале 17-го задача свержения императорской власти в России и, напротив, насколько «элементарна» была задача её защиты от солдатского бунта в Петрограде. 27 февраля. Несколько тысяч озлоблённых солдат на улицах Петрограда. Правительство самоустранилось. Царь (пока ещё) – в Ставке, в Могилёве, но уже собирается отправляться в Царское Село. Дума не подчиняется указу о её роспуске и формирует Временный комитет, готовый принять верховную власть в державе. Параллельно заводские комитеты избирают представителей в Совет рабочий депутатов, который собирается на своё первое заседание в ночь на 28-е, обозначая ещё один (как вскоре выясняется, главный) источник власти. Всё это, конечно, чрезвычайно неприятно. Но при этом совершенно очевидно, что абсолютно не смертельно. В самом деле, фронт стоит незыблемо. Дисциплина в действующей армии безукоризненная. Лояльность к императорской власти в среде высшего офицерства практически абсолютна. Действовать, однако, надо было быстро и решительно. Всё решали не дни – часы. Окажись чуть-чуть порасторопнее командующий округом Хабалов, загони он взбунтовавшуюся солдатню в казармы – и вот уже отсутствует почва для потока телеграмм Государю от командующих фронтами с поддержкой идеи отречения. Вышвырни вовремя из железнодорожного министерства комиссара Бубликова – и вот уже пусть и бестолковый царь, но едет туда, куда ему надо, а не туда, куда надо революции. В конце концов, не петляй «диктатор» Иванов со снятыми с фронта войсками вокруг столицы, а войди в неё сразу, отдав войскам чёткий недвусмысленный приказ, – и никакой революции нет в помине! Утопия – скажете вы, мои умудрённые 90-летней временной дистанцией читатели?! – Конечно, утопия, – смиренно соглашусь я, ни на секунду не забывая тезис о сослагательном наклонении в истории. Но вот вам один, всего один эпизод из позднефевральских дней 1917 года, поразмышляв над которым, вы, может быть, хоть на немного – но усомнитесь в незыблемости своих представлений о «логике истории» и «объективном» характере всего, что в ней происходит. Продолжение следует. |