В 1920 году происходит еще одно событие, о котором обычно не упоминали в официальных биографиях Катаева: Валентина и его младшего брата Евгения (впоследствии «Петрова») арестовывает ЧК. Причину ареста однозначно установить не удается. Известно, что в 20-м году в Одессе были раскрыты несколько антисоветских заговоров, причем некоторые из них были, по сути, провокацией самого ЧК.

Наиболее вероятна гипотеза, что Катаева арестовали по подозрению в причастности к так называемому «врангелевскому заговору на маяке». Заговорщики ожидали вторжения Врангеля в Одессу и в нужный момент должны были вывести из строя береговой прожектор. Информацию о готовящемся десанте Врангеля и поручение сломать прожектор подкинули заговорщикам чекисты. Сдал заговорщиков властям также чекистский агент, внедренный в их ряды.

Вся фактологическая сторона истории была исследована, насколько это возможно, С.Лущиком, Н.А.Брыгиным и Б.Езерской; результаты были опубликованы в 1999-2000 годах (Брыгин умер в 1985 году, его работа была издана посмертно. Отметим также, что Брыгин имел доступ к закрытым архивам, а также был организатором одесского музея КГБ, то есть, попросту говоря, был сотрудником КГБ). Данные о времени ареста заговорщиков несколько расходятся: то ли основная группа была арестована в апреле, то ли в мае. С другой стороны, и время ареста Катаева (апрель 1920 года) устанавливается только по его повести «Отец», а Катаев мог несколько и отступить от реальной хронологии. По документам Одесского ЧК братьев Катаевых освободили в связи с закрытием дела по так называемому «польскому заговору» (из 194 арестованных освободили как непричастных 79, остальных почти всех расстреляли). Однако, дело «польского заговора» закрыли в конце октября 1920 года, а, как документально подтвердил С.Лущик, Катаев был на свободе уже 15 сентября.

Однако, в «Отце», «Траве забвения» и «Вертере» Катаев описывает именно «заговор на маяке», поэтому расскажем о нем поподробнее. По обвинению в участии, среди других, был арестован Виктор Федоров, которого Катаев хорошо знал. Отец Федорова был дружен с отцом Катаева и семьей Буниных, именно он и познакомил Катаева с Буниным. Виктор Федоров работал на прожекторной станции и согласился, после обращения к нему заговорщиков, вывести из строя береговой прожектор. Спас Федорова от верной смерти никто иной, как сам Котовский. Отец Виктора в 1916 году повлиял на отмену смертной казни через повешение в отношении Котовского. Именно Котовский в феврале 1920 года взял Одессу, и его авторитет в городе был очень высок. По настоянию Котовского Виктор и его жена были отпущены.

Валентина Катаева спасла ещё более фантастическая случайность. Из вышестоящей ЧК (из Харькова или Москвы) в одесскую ЧК приехал с инспекцией чекист, которого Катаев в разговорах с сыном называл Яков Бельский. Бельский хорошо знал о про-большевистских выступлениях Катаева в Одессе в 1919 году, и это оказалось достаточным поводом отпустить его.

Эту версию мы знаем из мемуаров сына Катаева. Давайте посмотрим на нее повнимательней.

Во-первых, ничего достоверного про Якова Бельского неизвестно (откуда он – из Харькова? Из Москвы? Существовал ли он вообще в реальности?). В повести «Уже написан Вертер» в Одессу прибывает из Москвы особоуполномоченный по надзору над ЧК Наум Бесстрашный с целью разобраться и проверить, как идет следствие по делу о маяке. В этом образе легко угадывается знаменитый чекист Яков Блюмкин (в повести говорится, что в 1929 году Наум Бесстрашный был расстрелян как троцкист, а это факт из биографии Блюмкина). Таким образом, возможно, именем Якова Бельского Катаев в разговорах с сыном называл Якова Блюмкина.

Однако, есть неувязочка. В реальности разбираться с делом о маяке в Одессу приехал не Блюмкин, а Дзерджинский. Феликс Эдмундович. И получается, что Катаев рассказал сыну, в качестве версии своего чудесного освобождения, некую чистую беллетристику. А реальные детали его освобождения неизвестны.

Упомянутый нами выше Н.Брыгин нашел в архивах КГБ информацию об агенте ЧК, который сыграл решающую роль в разоблачении и разгроме «заговора на маяке». В документах ЧК он проходил как «Николай». Это был строевой офицер царской и деникинской армий, кавалер двух Георгиевских крестов; весной 1920 он сам явился в Одесскую ЧК и предложил ей свои услуги по выявлению и разоблачению офицерских подпольных групп. Пользуясь своими старыми связями, он внедрялся в эти группы или входил с ними в контакт, после чего осведомлял обо всем ЧК. Брыгин видел в тех же документах и его истинное имя, отчество и фамилию, но не пошел на то, чтобы назвать их, ограничившись сообщением того, что фамилия эта была «звучной на всю старую Россию».

Попробуем взглянуть на эту информацию непредвзято. С одной стороны, «два георгиевских креста» - это метка Валентина Катаева, он сам использовал ее для обозначения автобиографического характера своих героев, например, прапорщика Чабана. Сообщение о том, что эта фамилия была «звучной на всю старую Россию» не дает нам причины, по которой Брыгин решил не раскрывать имя агента. Ну, была фамилия звучной когда-то в прошлом, и что? А вот если она звучна сейчас (а «сейчас» для Брыгина – это 70-е – 80-е годы ХХ века) – это совсем другое дело.

Если Катаев был агентом ЧК, сдавшим заговорщиков, то ставится понятной история его нахождения в тюрьме: он вспоминал в разговорах с сыном, что сначала его несколько раз водили на допросы, а потом про него попросту «забыли». Агента арестовали вместе со всеми, а потом держали в тюрьме просто, чтобы не вызывать подозрения. И выпустили только после того, когда следствие было, по сути, окончено и заговорщики ожидали расстрел (а отпущенный ранее Федоров сбежал в Румынию). Интересно так же, что Евгений Катаев, брат Валентина, вскоре после выхода из тюрьмы поступил на работу в Одесский уголовный розыск и проработал там три года.

Эта версия хорошо объясняет то, что произошло с Катаевым в 1920 году, однако же, мало помогает в объяснении его дальнейшей судьбы. В самом деле, посмотрим на судьбы одесских чекистов: Макс Дейч, руководитель Одесского ЧК в 1920 году, расстрелян в 1937; Михаил Вихман, который вел следствие и допрашивал заговорщиков, впоследствии уволен из органов ГПУ и исключен из партии, затем восстановлен, однако после 1931 года о его судьбе ничего не известно. Отметим до кучи, что Котовский был убит в 1925 году, забальзамирован и погребен в персональном мавзолее. Его убийца отсидел только 2 года, потом был выпущен «за примерное поведение» и, в свою очередь, убит в 1930 году тремя ветеранами дивизии Котовского, убийцы осуждены не были.

Был, правда, еще Марк Штаркман, тоже следователь ЧК по делу о маяке. Штаркман прожил, особенно не высовываясь, долгую жизнь и умер в конце ХХ века. Но Катаев-то не таков! Он высунулся, да еще как!

Информация о пребывании Катаева в тюрьме взята из публикаций А.А.Немировского в Сети (см.указатель публикаций [wyradhe.livejournal.com] ). Гипотезу о возможной работе Катаева на ЧК Немировский не рассматривает, это плод моих размышлений.