Система внесудебного разбирательства: органы госбезопасности и военные трибуналы

Первый комплекс информации касается приговоров, вынесенных в 1921-1953 годах внесудебными органами, подведомственными органам госбезопасности. В этом смысле данные, переданные в январе 1956 года Комиссии, совпадали с теми, что были представлены в уже упомянутой выше справке, подготовленной в декабре 1953 года полковником Павловым12. Эти данные отображали статистику, которую вели органы внесудебной расправы. Последние были весьма многочисленны и прошли через множество административных реорганизаций, ограничений или расширений своей компетенции. Если взять только пример троек (комиссий из трех человек), органов внесудебной расправы, находившихся в ведении ОГПУ-НКВД, только в 30-х годах друг друга сменили четыре типа троек.

Первые тройки были созданы 3 февраля 1930 года при местных полномочных представительствах ОГПУ во время раскулачивания. Состоявшие из представителя органов безопасности, прокурора и представителя местного руководства компартии, эти тройки, осудившие за два года (1930-1931) более 330 ООО человек, из которых 30 000 были приговорены к смертной казни, с самого начала взяли на себя функции основного репрессивного инструмента режима в ходе насильственной коллективизации и раскулачивания. С реорганизацией органов безопасности в июле 1934 года и — крайне непродолжительной — «оттепели» после XVII съезда партии (январь 1934 года), тройки были упразднены.

Второй тип троек появился чуть позже, в мае 1935 года. Компетенция этих троек, называвшихся «милицейские тройки», была гораздо более ограниченной. Они были уполномочены «выдворять из городов, высылать и осуждать к лишению свободы на срок до 5 лет [...] любой социально-опасный, криминальный или деклассированный элемент, а также всех злостных нарушителей паспортного режима». За три года существования «милицейские тройки» выслали или приговорили к лагерям около 300 тысяч человек.

Третий тип троек был введен в конце июля 1937 года для проведения репрессивной операции № 00447. Эти тройки, состоявшие из главы УНКВД, первого секретаря обкома партии и областного прокурора, выносили приговоры (смертная казнь или 10 лет лагерей), подлежавшие немедленному приведению в исполнение, за закрытыми дверями, без права на адвоката и апелляцию. В ходе одного заседания «рассматривалось» несколько сотен дел. За 15 месяцев


существования (начало августа 1937 года — 16 ноября 1938 года) эти тройки осудили более 767 ООО человек, из которых 386 800 приговорили к смертной казни.

15 сентября 1938 года Политбюро создало еще один вариант троек, названных, чтобы их отличать от созданных ранее подобных органов, «особые тройки». Они должны были ускорить рассмотрение дел в рамках национальных операций, «до сих пор находившихся в ведении Особого Совещания при НКВД и Прокуратуре». За два месяца существования «особые тройки» осудили более 93 тысяч человек, из которых 64 тысячи приговорили к высшей мере наказания.

Таким образом, только в годы «Большого террора» существовал целый ряд внесудебных органов: к различным тройкам прибавились двойки (состоявшие из руководителя местного управления НКВД и областного прокурора), занимавшиеся исключительно «национальными операциями». Двойки находились в ведении комиссии при НКВД и генпрокуроре СССР (возглавлявшейся лично Николаем Ежовым и Андреем Вышинским)13. Действовали также Особое совещание, орган при НКВД, созданный в марте 1924 года (и упраздненный лишь в сентябре 1953 года),14 а также Военная коллегия Верховного Суда СССР15.

Подводя итог приговоров, вынесенным этими различными инстанциями, полковник Павлов приводил следующую таблицу16:


Год, Осуждено, Осуждено кВМН, Осуждено к ИТЛ, К ссылке, К другому виду наказания (исправительно-трудовые работы)

1932 141919 2 728 73 946 36 017 29 228

1933 239 664 2 154 138 903 54 262 44 345

1934 78 999 2 056 59 451 5 994 11498

1935 267 076 1229 185 846 33 601 46 400

1936 274 760 1 118 219418 23 719 30 415

1937 790 665 353 074 429 311 1366 6914

1938 554 258 328 618 205 509 16 842 3 289

1939 63 889 2 552 54 666 3 783 2 888

1940 71806 1649 65 727 2 142 2 288

1941 75411 8 001 65 000 1200 1210

1942 124 406 23 278 88 809 7 070 5 249

1943 78 441 3 579 68 887 4 787 1 188

1944 75 109 3 029 70 610 649 821

1945 123 248 4 252 116 681 1647 668

1946 123 294 2 896 117 943 1498 957

1947 78 810 1 105 76 581 666 458

1948 73 269 72 552 419 298

1949 75 125 64 509 10316 300

1950 60 641 475 54 466 5 225 475

1951 54 775 1609 49 142 3 425 599

1952 28 800 1 612 25 824 773 591

1953 8 403 198 7 894 38 273

Всего 4 060 306 799 455 2 631 397* 413512 215 942


*Для приговоров об отбывании наказания в ИТЛ, вынесенных внесудебными органами, данные по срокам приводятся лишь по 1937-1938 годам и 1939-1953 годам.

В 1937-1938 годах 98,5 % вынесенных приговоров (или 626 534 из 634 820) были 10 лет ИТЛ.

Для 1939-1953 годов распределение наказаний выглядит следующим образом: из общего числа в 999 291 приговор 10 171 (1 %) на срок до двух лет; 176813 (17,7 %) на срок отЗдо 5 лет; 553 771 (55,4 %)на срок от 6 до 10 лет; 24 627 (2,5 %)на срок от 11 до 24 лет; 233 909 (23,4 %)на срок 25лет. Наказание в виде лишения свободы сроком на 25 лет начало широко применяться с 1944 года, в первую очередь по отношению ко всем коллаборационистам, реальным или мнимым, «националистам» (особенно украинским и прибалтийским) и другим «партизанам» и «бандитам», противостоящим режиму.


Данные, представленные в таблице полковника Павлова, ясно показывают исключительное место «Большого террора» 1937-1938 годов: 85 % смертных приговоров, вынесенных внесудебными органами, приходятся на эти два года. Значительно отстают от 1937-1938 годов еще три года, на каждый из которых пришлось свыше 10 тысяч казней. Речь идет о 1930 и 1931 годах, годах раскулачивания, когда около 30 тысяч «кулаков первой категории» (определявшихся как «кулаки, занятые контрреволюционной деятельностью»)17, было приговорено к ВМН и казнено, и 1942 годе, когда масштаб репрессий вырос ввиду военных условий.

На данной стадии исследования появляется множество замечаний. Кажется очевидным, что приведенные данные обходят молчанием некоторые эпизоды. Можно констатировать для 1940 года очевидный пропуск контингента из 25 700 поляков — офицеров, чиновников, полицейских и других «классовых врагов», казненных по совершенно секретному приказу народного комиссара внутренних дел Лаврентия Берии от 5 марта 1940 года. Стоит ли объяснять этот «пропуск» тем, что это, особо деликатное дело, касающееся к тому же иностранцев, было предметом «особого рассмотрения» и не включалось в статистику органов госбезопасности?

Другое замечание: данные, приведенные полковником Павловым, отражают «бухгалтерию», которую вело руководство органов госбезопасности, но принимают ли они в расчет то, что сотрудники органов называли на своем жаргоне «перегибами», «нарушениями социалистической законности» или «неутвержденными лимитами на казнь», которые, как мы знаем, имели место, и о которых так и не сообщали в Москву, особенно в годы «Большого террора»? Два примера иллюстрируют эту проблему. В конце августа 1924 года в Грузии вспыхнуло антибольшевистское восстание. Оно было подавлено за несколько дней. Первый секретарь партии Серго Орджоникидзе и глава Закавказского ГПУ Лаврентий Берия воспользовались этим восстанием как предлогом для того, чтобы «раз и навсегда» покончить с «грузмеками» и грузинской знатью. Репрессии по количеству осужденных (по последним оценкам, речь шла, по меньшей мере, о 5000 казненных) значительно превзошли инструкции Москвы18. В действительности, как показывает переписка Политбюро и местных властей, последние скрыли масштаб репрессий19; статистические данные ОГПУ за этот год (2550 казней в 1924 году) были далеки от реальности.

Второй пример: в 1937-1938 годах помимо «дополнительных лимитов на бывших кулаков, уголовных преступников, социально


опасных элементов», подлежащих репрессиям, должным образом утвержденных Политбюро и занесенных в централизованную статистику, имели место «неутвержденные дополнительные лимиты», о чем свидетельствует одна из редких инспекций, проведенных по окончании «Большого террора» в маленькой Туркменской ССР. Лимиты на ВМН, выделенные для этой маленькой республики в рамках операции № 00447 в количестве 500 человек, «расширялись» 4 раза и достигли к лету 1938 года «утвержденного Политбюро» количества в 3225 человек, «подлежащих репрессии по 1-ой категории». А инспекция, проведенная в начале 1939 года сотрудниками НКВД, приехавшими из Москвы, выявила, что туркменским НКВД было казнено как минимум 4037 человек, или на 812 (25 %) сверх установленных лимитов20. Помимо этого много сотен арестованных погибло в тюрьме от пыток еще до «осуждения» и вынесения приговора.

Только для 1937-1938 годов разница — в масштабах страны — между количеством арестованных ( 1 548 356) и осужденных (1 344 923) превысила 200 000 человек. Разумеется, часть арестованных либо освободили, либо передали их дела в обычный суд. Тем не менее, часть этого контингента погибла в период между арестом и судом — сколько из них умерло в тюрьме от пыток?

Для 1937-1938 годов статистическая погрешность могла составлять 10-25 %. Взяв за основу минимальное значение для лет «внесудебных репрессий», получаем для периода 1921-1953 годов цифру, близкую к миллиону жертв, а не к 800 тысячам, фигурирующим в централизованной статистике органов безопасности.

Таблица полковника Павлова заводит в тупик в еще одном вопросе: удивительно малое количество казней во время войны и в первые послевоенные годы, отмеченные жестокими репрессиями по отношению не только к реальным и мнимым предателям и коллаборационистам, но и к украинским, молдавским и прибалтийским «националистам», которые с оружием в руках сопротивлялись советизации Западной Украины (до войны являвшейся неотъемлемой частью Польши), Молдавии (до войны входившей в состав Румынии) и независимых прибалтийских государств.

В действительности, данные органов госбезопасности не принимают во внимание приговоры, вынесенные военными трибуналами21, особенно активными с 1940 года. Данные по этим приговорам — за 1940-1954 годы — были представлены в сводке министра юстиции К. Горшенина, составленной в конце 1955 года.

Тип приговоров не уточняется, кроме одного примечания22, которое учитывает количество приговоров, вынесенных в 1940-1954 го


дах не только военными трибуналами, но и всеми внесудебными репрессивными органами (военными и политическими), за исключением Особого совещания и Военной коллегии Верховного суда. Из этой таблицы следует, что из 3 595 554 приговоров, вынесенных этими инстанциями, 235 893 (6,7 %) были приговорами к смертной казни, 3 043 118 (84,5 %) - к лагерям и 316 543 (8,8 %) - к ссылке, исправительным работам или условными приговорами. Эти данные, совпадающие с цифрами в приведенных выше таблицах, показывают, что абсолютное большинство приговоров, вынесенных военными трибуналами (за исключением приговоров к высшей мере наказания), было приговорами к лишению свободы.

Таблица 4

Число осужденных военными трибуналами вСССР(1940-1954)23


Год Осужденные Из них к высшей мере наказания

1940 43 601 1492

1941 168 691 50 016

1942 639 826 75 871

1943 673 990 22 163

1944 479 370 16 481

1945 260 613 10 400

1946 192 836 5 165

1947 144 475 1 201

1948 81370 -

1949 68 884 —

1950 34 273 549

1951 12 125 442

1952 19 774 -

1953 22 792 -

Всего 2 842 620 183 780

Хотя военные трибуналы в большинстве своем выносили приговоры по преступлениям, совершенным военными, в первую очередь по делам о дезертирстве и даже «трусости» или «паникерстве», особенно частым в первые месяцы войны, а также летом 1942 года (в июле 1942 года за линией фронта было развернуто большое количество заградительных отрядов НКВД, получивших приказ «в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии, расстреливать на месте паникеров и трусов»)24, они также выносили приговоры (по примеру судов органов госбезопасности) по некоторым «контрреволюционным» преступлениям, совершенным как гражданскими лицами, так и военными: «измена Родине», «терроризм», «антисоветская агитация» (более 20 ООО гражданских лиц были в 1941-1942 годах приговорены к лагерям за «распространение пораженческих слухов»). В 1944-1945 годах реальные и мнимые коллаборационисты и украинские и прибалтийские «националисты» составляли основной контингент лиц, приговоренных к смертной казни или к ИТЛ военными трибуналами (78 %). В компетенцию военных трибуналов, наконец, входили все нарушения трудового законодательства, каравшиеся со всей суровостью в результате принятия в 1940-1941 годах так называемых «законов военного времени». Закон от 26 декабря 1941 года, который приравнивал любой «самовольный уход» с оборонного предприятия к дезертирству, каравшемуся заключением на срок 5-8 лет25, лежал в основе более трети всех приговоров, вынесенных военными трибуналами (983 ООО из приблизительно 2 842 ООО). Впрочем, из-за масштабов «дезертирства с работы» и очевидного несоответствия санкций, предусмотренных законом, совершенному правонарушению, военные трибуналы часто приговаривали «дезертиров» с предприятий к сроку до 3 лет. Закон от 26 декабря 1941 года оставался в силе до конца 1948 года: в послевоенные годы более 140 ООО человек были осуждены военным трибуналом за самовольный уход с предприятия, которое так и оставалось на военном положении26.

Всего гражданские и военные органы внесудебной расправы27 за срок чуть более 30 лет (1921-1953) вынесли приговоры в отношении около 7 миллионов человек, из которых 1 200 000 были казнены, и пять миллионов отправлены в исправительно-трудовые лагеря (оставите 800 000 человек были приговорены либо к ссылке, либо к исправительно-трудовым работам без лишения свободы).