Это будет роман о молодом Александре Македонском, новом, чеченском....
Что мешает завоевателям мира?

В: Что мешает завоевателям мира?
О: Неправильное питание.

Недавно мы с Андреем Лазарчуком и Михаилом Успенским – двумя ведущими фантастами России и по совместительству моими друзьями – оказались на артековском детском кинофестивале. Это безалаберное, веселое и людное мероприятие, собирающее цвет российской и украинской интеллигенции, на этот раз пережило набег лучших фантастов обеих держав. Немудрено, что по вечерам фантасты сидели у моря, умеренно пили и сочиняли сюжеты – это составляет их любимый досуг (у писателей-нефантастов, замечу кстати, любимым досугом является ругань в адрес отсутст­вующих коллег).

– Вот представьте, – начал Лазарчук. – Чечня, 90-е годы, 14-летний мальчик, убивший первого русского солдата. Он дал клятву мстить захватчикам, а такой клятве не изменяют. По разным обстоятельствам он оказался через 10 лет главой своей республики, наместником президента России, деньги текут рекой, власть его ничем не ограничена. Он ни в чем и ни в ком не встречает сопротивления. Россия – рыхлая, бессильная, развращенная многолетней ложью – выглядит легкой добычей. После нескольких первых набегов его попросту избирают президентом, так что завоевывать власть уже необязательно...

– Фантастика-то в чем? – спросил кто‑то. – Это какая-то Латынина...
– Сейчас будет фантастика. Это будет роман о молодом Александре Македонском, новом, чеченском. И, как всякий завоеватель, по мере захвата он умнеет, и вот уже весь мир оказывается у его ног – тут можно развернуть интереснейшую картину, как он будет всех побеждать, своего рода типологию мировых культур по отношению к захватчику...
– Китайцы остановят, – уверенно сказал Леонид Каганов.
– Дулю! – возразил я. – Китайцы – самая адаптивная цивилизация. Он только соберется их завоевать, как они сдадутся и будут при нем впахивать, как при любом другом. Нацию, которая сама себя так угнетает, невозможно угнетать еще больше. Зато – о, зато! Думаю, наиболее отчаянно будет сопротивляться Израиль. И, возможно, даже останется анклавом. Австралия окажется страной разумных кенгуру, потому что аборигены и пришлые только мешали им строить нормальную цивилизацию, а кенгуру – истинные хозяева земли, но никто доселе не пытался всерьез захватывать Австралию, и потому они сидели тихо...
– Почему кенгуру? – возмутился Успенский. – Почему не коалы?
– Коалы будут жрецы. И знаете, что еще? В каждой из захваченных стран, – вдохновенно импровизировал Лазарчук, – этот новый Македонский будет искать ключи мира, те самые, утраченные когда-то Македонским.
– Однажды их уже предложили Христу, – вставил я, – но он отказался, и тогда один из апостолов предал его, а остальные взяли ключи. Они некоторое время были у них, потом у Византии, потом у России, потом у Франции, у Германии... у Штатов... Но где они сейчас – не знает никто. Даже евреи.

– Можно будет грандиозно описать захват Латинской Америки, где и так ежедневные перевороты, – продолжал Лазарчук, – и арабского мира, который сперва откажется ему покориться, потому что он горец, чужой... Он надолго увязнет в Исландии, милостиво сохранит жизнь и трон английской королеве, попытается возродить самурайский дух в Японии (разумеется, тщетно)... В романе будет содержаться краткий атлас мировой географии и краткий же обзор всемирной культуры, как это теперь принято. Как всякий покоритель, герой будет с каждым завоеванием умнеть и стареть – и к Америке подойдет зрелым мужем, уже знакомым с милосердием и способным на красивые жесты. Америка будет сопротивляться недолго, поскольку вся ее мощь окажется одним пиаром. Она попробует отстреливаться ракетами, но окажется бессильна в прямом огневом контакте. А ведь вся сила нового Македонского – в рукопашном бою. И когда его бойцы пойдут на Америку, угрожая личной безопасности ее жителей, страна начнет сдаваться с поразительной скоростью, не прерывая репортажей с театра военных действий. Войдя в Белый дом, он получит сообщение о том, что нынешние обладатели ключей мира готовы вручить ему этот артефакт, причем немедленно... Я только еще не придумал, где состоится передача ключей.

– В «Макдоналдсе»! – хором закричали мы с Успенским, а потом и все присут­ствующие.
– Да, друзья мои! – продолжал Успенский. – Ключи, несомненно, хранились в «Мак­доналдсе». Именно там дряхлый топ-менеджер и вручит их новому хозяину, сказав: ты думал покорить этот мир? Бери его почти без боя. Ты не покоритель его, а могильщик, – вот, кстати, и название. Ты думал получить в свое распоряжение всю землю и основать новую цивилизацию, а получаешь «Макдоналдс» – вот он, бери его и владей. С ним ничего уже нельзя сделать, ты лишь ускорил его конец – потому что владеть миром, которым сто лет до этого распоряжался фастфуд, бессмысленно. Он протечет у тебя между пальцев, как чизбургер. Возьми ключи мира – они от этого холодильника, – и спасибо тебе за все.
– И что... и вот весь роман ради вот этого?! – в недоумении спросил Кирилл Еськов. – Сотни страниц с битвами, захватами и коалами – ради ключей от «Макдоналдса»?
– Но этот мир действительно не стоит захватывать, – мягко сказал Лазарчук. – Может быть, поэтому никакого Македонского и не получается.
– В таком случае и роман этот не стоит писать, – подвел черту Успенский. – Пусть Быков колонку напишет, все польза...