[krig42.livejournal.com]


Если завтра война. Гражданская.


Продолжаем серию откровений считанную с помощью пятновыводителя "Карат" и полиэтиленового пакета, с ноосферы планеты Земля. К сожалению фотки не прошли, файлы оказались битыми, а потом сервак завис. Откровение сие получено еще в 2005 году, без шуток. Текст откровения почти не устарел, я его даже не правил, что лишь подтверждает его истинность. Гражданская война в столице, как это будет выглядеть.Правда, интересно?

20 сентября 200.. года. 20.00 по Мск.

— ...и не в коем случае не идет речь об утрате национального суверенитета. Суверенитета нашего государства.
Видно было, как Президент попытался украдкой облизнуть губы. Врать всегда тяжело. И совсем непереносимо врать, когда с другой стороны “ZOGовизора” в тебя уперлись взглядами 100 миллионов сограждан. Тут и чайник может вскипеть и очи от вранья могут лопнуть...
Но Президент собрался, и включил специальный голосовой регистр “отец-задушевник”. Тембр стал мягкий и бархатный, как чернослив восточных глаз.
--- Вы знаете, сколько горя и страдания принес России фашизм свивший гнездо на теле нашей многострадальной страны.Фашизм сросся с терроризмом, образовав неслыханный человеконенавистнический симбиоз. Как мы можем оттолкнуть руку помощи наших друзей и союзников по борьбе с главной проблемой нового века? Новые вызовы реальности диктуют нам другие условия, и наши цели не могут идти в разрез с целями всего мирового сообщества...
Экран телевизора рябил, звук магически плавал. Уже немного, с пол-спичечной головки, верилось, что закадычные друзья целых пятнадцать лет любящие мою Родину во все места, такие и есть: верные и милые. А самый главный и сильный друг, живущий по ту сторону моря, на самом деле тискает в кармане не обломок красного полуторного кирпича, а большую новогоднюю конфету. Всю в шоколаде и марципане, увитую позолоченной лентой. Все было ясно: “пятая колонна” выступила и зафиксировалась, а потом началась долгожданная прямая оккупация страны “мировым сообществом”.
Я никогда не смотрел телевизор дома, у меня никогда не было телеантенны, а антенну коллективную я срезал заподлицо со стеной. Одноглазый ящик в моей семье играл незавидную роль монитора для всякой видеотехники. Дочь привыкла, что телевизор наш, сам по себе, все всегда показывает плохо,слов не разобрать и через десяток минут начинают болеть глаза. Короче, девчонке уже три года, а заявок на поход в Макдональдс или покупку Барби я еще не получал, что ценно для бюджета.
От виброзвонка телефон запрыгал по кухонному столу как жаба и перевернул масленку на крышку ствольной коробки. В СМС-сообщении меня просили поторопиться. Пока я тыкал в кнопки,Масяня, под шумок, попыталась накрутить ершик на шомпол, но тоненькие соединительные резьбы не совпадали. Ребенок закусил губу и судя по всему собирался довести начатое до конца, пусть даже и ценой испорченного шомпола.
Пора было кончать этот спиритический сеанс под названием “Экстренное обращение Президента к народам РФ”. Я встал из-за стола и выдрал огрызок провода из антенного гнезда. “Владимир Бледный” распался на шипящие строки и все звуки перекрыл “белый шум”. Бессмысленный и беспощадный.

20.15

NACHALI RAZVORACHIVAT LAGER U AEROPORTA DOMODEDOVO NA ZAPASNUX BETONKAX ZABIRAI NAS CHEREZ 2 CHASA UJE SELO 6 SAMOLETOV
Дел собственно оставалось не много — закрутить тридцать патронов к карабину. Порох был развешан, картечь и пули отлиты. Не хватало только пыжей. Драгоценные пятнадцать минут были потрачены на дискуссию с женой. Я считал, что если взять и аккуратно отрезать от голенищ Масяниных валенок две ленты войлока на пыжи, ребенок не умрет от переохлаждения зимой. Наоборот, тюнингованные валенки обретут стремительность и смелость форм. И традцать патронов будут совсем не лишние. Тем более, у меня их кот наплакал: все столичные оружейные магазины закрылись за несколько часов до начала беспорядков, а на следующий день по квартирам пошли участковые - отбирать оружие на временное хранение в РОВД. Схема разоружения, и схема моего противодействия разоружению была опробована еще во время зоо-летия Петербурга. И сейчас, в родительской квартире, оружейный ящик опять стоял пустой, а Сайга давно покоилась под диваном на другом конце города. Участковый явившийся за моим стволом поцеловал закрытый сейф. Формально ко мне претензий не было: оружие в сейфе, сейф закрыт, а хозяин в отъезде. Но в этот раз, ментов видать взбодрили по полной программе, и прыщавый лейтенант страшно тужась уволок в РОВД опечатаный железный ящик, Внутри него очень достоверно болталась и громыхала задняя полуось от “жигулей”изображавшая карабин.
Жена, конечно, ломалась для вида и переживала не из-за каких-то там валенок. Чуяла, что затевалось нехорошое, и конца-края этому видно не было. Пока жена со слезами кромсала войлок в комнате, второму валенку мы сделали обрезание вместе с Марьей. Ребенок тянул, я резал. Стальной трубкой нарубил пыжей и закрутил оставшиеся патроны. Масяня, помогала мне, развивая мелкую моторику. Набивать магазины она научилась еще в два года.
Потом я быстро сложил в рюкзак всякую справу: нож, пакет леденцов от кашля, кружку, таблетки сухого горючего из пайков, пачку чая, светодиодный фонарик “, перчатки, две пары носков, банку тушенки, жгут, бинты, йод. Спальник с пенкой уже лежал в машине. Всякого палева и так хватало, поэтому драный как огонь камуфляж “березка”я надел под джинсы и свитер. Нужно будет — поменяю их местами.
Заполз под ванну. Глубоко заполз, сам выбраться уже не смог, так что на свет божий меня тащили всем семейством: грязного и пыльного, прижимающего к груди коробку от стирального порошка в которой хранился мой парабеллум. Подергал затвор, обрызгал “Вэдэшкой” колено и подаватели двух магазинов. Выдавил шомполом из ствола тугую марлю пропитанную машинным маслом и спустил в ее в унитаз. С патронами было не очень: собирал я их с бору по-сосенке. Половина “желудей” была копаная, из финского блиндажа на реке Сестре. Четыре патрона произвели братушки-болгары, никогда не слывшие за великих оружейников, вдобавок они всегда сдавали Россию как стеклотару и это уже настораживало. Остальные боеприпасы смайстрачили трудолюбивые бразильцы, якобы выпускался у них там какой-то местный ствол под 9mmPar. Еще один люгеровский патрон я цинично украл со стола начальника РОВД, прямо во время воспитательной беседы об экстремизме. Вместо томпаковой оболочки пуля была покрыта мельхиором, сплавом содержащим серебро. Патрон был сделан в 1945 году и как каждый немецкий предмет рожденный в то время, он собрал на себя все самоотречение обреченных и всю ярость гибели Богов. Не стоит и скрывать, что на этот магический боеприпас я возлагал самые большие надежды.
Я дослал патрон с серебряной пулей куда надо, и пристроил пистолет на поясницу, стволом к копчику. “Сайгу” глубоко закопал в яркую полиакриловую сумку с детским надувным бассейном. Достал из вазы букет хризантем второй свежести - положу в машину на заднюю полку, буду дачником-короедом.
Жену предпредил:
— Двери никому не открывай, пусть даже сам Святой Петр к тебе будет ломиться. А завтра днем Саня отвезет тебя с детьми на вокзал. В гараже у отца стоит немецкий полевой телефон из моей коллекции. Такая бакелитовая коричневая коробка. Помнишь? В отсеке для батарей лежит золотой лом, его там 170-200 грамм. Серый зубной мост, нижний правый, никакой не сплав, а натуральная платина. Не продешеви с ним, дурных денег стоит. Пусть немцы за ту войну наконец рассчитаются перед нашим семейством. Гы. А то они уже в новую войну влезли, а по старым счетам еще не заплатили. Продавай по чуть-чуть, береги детей. Я пошел.
И я ушел, хотя внутри все как-то сжалось. Но разговаривать тут было нечего, долгие проводы-лишние слезы. Потом я себя прокляну за это сухое прощание, но будет, конечно, слишком поздно. Но это потом.

20.45 -21.30

Я проехал без проблем пять километров. Крался дворами и огородами, объезжал посты перекрывшие все основные магистрали. Кто стоял на этих постах я только догадывался, а выяснять не хотелось. У “памятника толерантности и веротерпимости” меня тормознули именно те, кого нас заставляли любить так безоглядно. Вообще это место было странное во всех отношениях. Какой падле пришло в голову построить мечеть, синагогу и православный храм на одной площадке, на берегу поганой речки текущей через промзону? Кто-то из камрадов заметил, мол не ставят три цирка на одной площади... Он был неправ. Редкость для столицы большая, но в православном храме были бескоростные, светлые и “правильные” батюшки. Плохие в этом храме не задерживались, так как служба на передовой религиозной войны требовало немалой крепости веры и крепости духа. Впрочем, наглядные уроки веротерпимости закончились плачевно и как-то нетолерантно. Храм Святого Георгия запалили, и сейчас, в темноте, он напоминал сгнивший зуб, а батюшек и старосту общины нашли преставившимися в страшных муках под железнодорожным виадуком.
Итак, храм сгорел, синагога обложеная по периметру мешками с песком, хранила молчание во мраке, зато у мечети шла базарная суета. Десятки тонированных “копеек” стояли вдоль троутаров, с зеленой армейской “шишиги” стаскивали какие-то ящики и мешки. В “шестерке”, жертве лох-тюнинга, страшно мяли каких-то местных куртизанок. Девка с пропитым финно-угорским лицом стояла в машине на четвереньках, уперевшись лбом в заднее стекло. Мутные тупые глаза шлюхи следили за работой дорожного патруля. Судя по всему, сзади у нее не происходило ничего интересного — просто черная тень двигалась, так, что машина ощутимо покачивалась. Кучка гостей столицы в одинаковых длиннополых кожаных сюртуках, все с зелеными повязками на рукавах, замахали мне автоматами.
— Э бла, стой, баран недарезаный! Стой нах, маму твою.
Я остановился. Поперек улицы было растянуто ментовское спецсредство “скорпион”, а четырех запасных колес у меня не было. Была одна запаска, да и та “лысая”... Коренастый джигит в самодельной разгрузке, больно ткнул мне через опущенное окно стволом “сучки” в висок.
— Куда едешь? Дакументы давай!
Я вылез из машины. Достал права, техпаспорт. Кто-то из чертей быстро осмотрел салон , и не обращая внимания на детский бассейн с “Сайгой” схватил с задней полки букет. Цветы он сунул в открытое окно машины с девками и там утробно загоготали.
— Слышь, командир, - я насколько смог заискивающе улыбнулся, -
с дачи еду, жена за лекарством ребенку послала. Дай проехать, а?
— Э-э-э, на вас русских кто-только не ездит. Бабы вас посылают! Все праипали-пропили. Сталин учил вас, учил, ни хера не научил баранов. Машину сдашь в штаб, нам нада такую машину.
— Ты чего! Какой штаб, аптека закроется!
Джигит ткнул меня еще раз стволом под ребра и объяснил, что теперь,с сегодняшнего вечера,”Ассоциация национальных общин Москвы” поддерживает порядок в городе вместе с милицией. И имеет такие же, как у ментов, полномочия. Согласно распоряжению мэра о противодействии экстремизму. На голоса, из мрака, к хачевскому блок-посту стали подтягиваться черти с автоматами и охотничьими ружьями. В ржавых “копейках” заинтересовано распахнулись двери. Я видел в темноте десятки сигаретных огоньков мерцающих как глазки гиен.
Что-то надо было делать, причем быстро. Вариантов сохранить машину, а вместе с ней две сотни электродетонаторов в подушке заднего сиденья, две армейские рации, пять кило тротилово-гексогеновой смеси в запаске, удостоверения внештатных сотрудников милиции на всю нашу группу... Вариантов было не много, точнее — всего один. На всякий случай я спрятал ключи от Нивы в карман и начал переговоры. Я без труда выяснил как зовут моего собеседника, потом узнал сколько у него детей. Сообщил ему, что “фашисты затрахали всех, и хорошо хоть кто-то наконец занялся этими подонками, которые мешают жить хорошим и простым людям”. Я пожалел Рамзана — тяжело занимать такой сложный и ответственный пост, в дождь и стужу, днем и ночью бороться с подонками- шовинистами... вот я бы не смог! Я принимал те же позы что и он, зеркально копировал все жесты, внимательно слушал, каялся, расписался за весь недееспособный русский народ. Мне оставалось только нассать себе на голову, но к счастью, этого не потребовалось. Рамзан, бывший советский инженер с купленым дипломом, а ныне успешный бизнесмен, хозяин пяти лотков и двух палаток, вдруг стал равен богу. Поэтому, благородно и великодушно он согласился дать мне, прахоподобному московскому пассажиру, своего лучшего бойца Резвана. Конвоир отвезет меня в аптеку, а потом домой с лекарством для ребенка и отгонит мою бывшую машину в штаб. Что ж, урусы всегда были баранами, и я не исключение! Надо это признать.
Резван развалился на переднем сиденье “Нивы”. Рука-автомат, рука- окно. Иногда он с хрустом почесывал свою мошонку прямо через пластамассовые штаны от спорткостюма. Наверное, перегонял своих лобковых вшей с пастбища на пастбище...
Мы уже “подружились”, и он снисходительно рассказывал местному додику о прелестях жизни в столице.
— У нас хуй засадышь до свадьбы. Братья яйца атрежут! У вас любая падставляет! Да!
Я глянул еще раз на героя-любовника: голова брахоцефала, феноменальной толщины лобная кость по видимому сдавила Резвану мозг еще в период полового созревания. Рабочими остались только центры отвечающие за естественные надобности.
— Скока здесь ипал! Отец адной прихадил, я выше ытажом жил. Снасилавал, какой снасилавал гаварю иму, сама дала твая блядина. Не хады суда больше, братьями приду, ие па кругу ипать будем и тебя старого заадно выипем! Сама дала! Тваю жену выипу, спорим? А, шучу! Адын раз выипу-заставлю, патом сама папросит, у миня шесть шаров в залупе. На зоне паставил! Бабы вижат! У тебя жына красивай?
За виадуком начинался длинный вымерший проспект с уклоном. Я выключил скорость и пустил машину накатом. Резван отвлекся от половой темы:
— Э, чо ни едеш? А? Ед давай!
— Слышь, Резван, вроде бы пузырь на правой покрышке вылез. Не кажется, а? Чо-то колбасит машину. Смотри, вам ездить, порвет покрышку — уебетесь...
Резван покрутил стеклоподъемник и высунул голову на улицу. Харкнул смачно. Я чуть пошевелил рулем и машина меленько завиляла. Резван свесился вниз, вертел головой и тянул шею как гусь. Мысль у меня была всего одна: Господи, милый мой люгер, угловатый такой, только не зацепись, родной!
Левым коленом я прижал снизу баранку, глянул вперед - пустая улица, глянул в зеркало заднего вида - никого, Левой же рукой я оттянул пояс, а правой, нещадно раздирая кожу углом казенника, мушкой и коленом затвора, потащил из-за спины парабеллум. Флажок предохранителя перекинулся без хруста, мелькнула красная точка - Feur! Я, зверея, со страшной силой вбил срез ствола в плоский затылок Резвана совсем уже потерявшего берега бывшего чабана и залетного пикового крадуна . Резван дернулся почуяв сталь, и я в то же мгновение нажал на спусковой крючок. За борт плеснуло чем-то красным с лохмотьями и кусками. Гильза отскочила от потолка и упала на заднее сиденье.
Мой пассажир доплясывал свой последний зикр, суча ногами по резиновому коврику. Упал, дребезжа, автомат. Рукой с пистолетом я выдавливал, выдавливал дергающееся тело за борт машины и чтобы восстановиться и успокоиться, говорил сам себе:
— Ну урус, ну баран! На елку залез и зад не ободрал! И автомат раздобыл и машину не испачкал! И жену не отдал и машину уберег!
Получилось так хорошо, что невозможно было и придумать специально. Я понял, что устойчивая идиома “вышибить мозги” не плод фантазий, а зарисовка с натуры. На затылке Резвана осталась классическая штанцмарка с паленым волосом, а само входное отверстие было похоже на аккуратный шанкр диаметром с советский пятак. Зато спереди, как я увидел мельком, тупая, тяжелая и мягкая пуля, просто выломала все лицевые кости черепа наружу, и выплеснула небогатое содержимое головы на улицу. Еще два десятка секунд я ждал пока хоть чуть-чуть стечет кровь, Потом положил люгер на торпеду, вынул из бокового кармана кожанки Резвана два смотаных изолентой магазина. В другом кармане нашлась граната-хаттабка: ВОГ от подствольника с вкрученым взрывателем от РГД. Машина продолжала катиться под горку по вымершей улице. Я опять перехватил руль коленом. Дернул тело на себя, распахнул дверь и вывалил Резвана на обочину. “Нива” подпрыгнула, одновременно что-то хрустнула сзади — наверное ноги попали под заднее колесо.
В каком-то темном переулке я остановился и обошел машину светя по бортам фонарем. Вязкие подтеки на правой передней дверце я дочиста вытер трикотажной шапочкой своего бывшего пассажира и погнал дальше на юг переулками, стараясь не соваться на проспекты. Ни рвотных позывов, ни помутнения сознания я не испытывал, и как мантру повторял про себя слова Отто фон Дирливангера : “Потомки будут благодарны нам, за то что мы взяли на себя эту кровавую и грязную работу”. А Резван, уже из сада с гуриями, мстил мне много лет. Раз от раза я видел один и тот же сон. Плоский затылок в который уперт люгер, я опять жму на спусковой крючок , но выстрела нет. Под указательным пальцем у меня не германская сталь, а вялая резина. И бешенство мое превращается в смертельную тоску.

ПС

Что будет дальше? А глядите в реале.

Tags: Катрены Крига