Очевидно, что выходом из нынешней, бесспорно опасной этнополитической ситуации может быть только стратегический проект «устроения» российского (в том числе и северокавказского) социального бытия, начиная с базовых аспектов – экономического, трудового. Дело в том, что Северный Кавказ в силу ряда причин, в том числе и неравномерного развития субъектов РФ, находится в ситуации нарастающего отставания, – как по темпам, так по и качеству социально-экономического развития, (имеется ввиду – от средних показателей по стране).

Неравномерность развития регионов, на первый взгляд, не имеет прямого отношения к этнополитической стратегии страны. Однако в современной России она обрела такие масштабы, что становится не только источником социально-политического противоречия «центр-периферия», но и фактическим свидетельством отсутствия в стране политических механизмов регулирования мобильности ресурсов (труда, капитала, социально-культурных идентичностей), без чего трудно рассчитывать на решение этнополитических проблем.

В порядке иллюстрации приведем лишь один пример. По данным из общедоступных источников (в том числе «Российской газеты», правительственных сайтов), 32% всех прямых инвестиций в экономику РФ в 2006 г. пришлось на два региона – Москву и Санкт-Петербург, 73% – на 12 регионов (куда входят и эти два региона). Таким образом, на долю оставшихся 74 регионов страны выпало всего лишь 27%. Налицо чрезвычайно «инвестиционный разрыв» между регионами, за которым неизбежно следует и разрыв, как в темпах, так и в качестве развития. Это особенно остро проявляется на Северном Кавказе.

Ситуация нарастающего отставания в северокавказских рес-публиках такова, что не может быть устранена лишь на основе рыночных механизмов, поскольку здесь действуют существенные внерыночные факторы.

Вот некоторые из них:
1. Россия, а точнее ее центральные промышленные регионы, как известно, уже переходят (или перешли) от периода политической и экономической стабилизации к этапу развития – рыночные механизмы и либерализация экономики работают эффективно. Северокавказский регион, напротив, в силу накопленных в прошлом отставаний, все еще находится в условиях («в зоне») переходной ситуации, когда рыночные механизмы не срабатывают должным образом, что обрекает регион на нарастающее отставание.
2. Экономический рост этнических республик сдерживается целым рядом факторов политического и культурного плана. В их числе:
– высокий уровень инвестиционного риска в связи с общей неблаго-приятной ситуацией в регионе, ее сложностями;
– отсутствие в республиках инвестиционных ресурсов или их явная недостаточность;
– специфичный характер распределения трудовых ресурсов в этом регионе, когда около 60% безработного (незанятого) населения в силу особенностей культуры сосредоточено в крупных селах этнических республик, практически лишенных инфраструктуры, необходимой для экономической, промышленно-производственной деятельности.

Но самое главное, ситуация нарастающего разрыва в уровнях развития России в целом и республиках Южного региона в частности начинает обретать самовоспроизводящийся характер в силу действия следующего замкнутого цикла («петли»): высокий уровень инвестиционного риска и инфраструктурная неразвитость отталкивает потенциальных инвесторов, а отсутствие значимых инвестиций ускоряет деградацию производственно-технологического потенциала региона.

Речь фактически идет о появлении «петли отчуждения кавказского региона от развития».

К чему ведет ее действие видно на примере Кабардино-Балкарии, если проследить тенденции развития структуры валового регионального продукта этой республики за последние 12 лет. Так, относительная доля промышленности в структуре ВРП КБР за указанный период сократилась с 25,5% до 12%, транспорта и связи – с 4,5% до 2,8%, отраслей обслуживания – с 27% до 16,8%. В то же время, в структуре ВРП этой республики за означенный период резко возросли доли сельского хозяйства и торговли: соответственно, с 14,2% до 27,8% и с 19,5% до 26,8%.
Таким образом, за последние 12 лет социально-экономическое пространство КБР фактически трансформировалось «попятно» и регрессивно – от индустриально-аграрного типа к аграрно-торговому типу, явно указывая на откат исторического масштаба.

Справедливости ради заметим, ныне в КБР принимаются меры к выходу из этой сложной ситуации, но «петля отставания» в регионе пока продолжает действовать.

Если не переломить эту ситуацию конкретными программными мерами Федеральных властей, трудно рассчитывать на стабилизацию в регионе.
Конкретно речь могла бы идти о следующих мерах:
– создании в ЮФО специального фонда страхования инвестиционных рисков;
– реализации специальных государственных (региональных) проектов инфраструктурного развития крупных сельских поселений северокавказских республик с учетом социально-политической значимости этой проблемы;
– государственной поддержке инфраструктурного развития рекреационных зон республик этого региона. Тем более что в РФ, похоже, реанимируется практика долгосрочного прогнозирования и стратегического планирования социально-экономического развития.

Важно, чтобы это коснулось также и мобильности трудовых ресурсов (людей, семей, идентичностей, культур и их конвергенции). А в отношении северокавказского региона речь должна идти о создании механизмов «откачки» избыточных трудовых ресурсов в другие регионы России. Именно здесь кроется самый тугой узел противоречий этнополитической ситуации в северокавказском регионе. Сегодня в России не только не существует реальных механизмов, стимулирующих отток незанятых рабочих рук из республик ЮФО, но даже те кавказцы, которые пытается самостоятельно решать эту задачу, наталкиваются на стену этнофобии, оказываются в ситуации повсеместной войны «своих – чужих», «наших – не наших».

Вероятно, можно еще какое-то время ждать «куда вывезет история», ограничиваясь сетованиями на сложность означенных проблем, советами не «подстегивать» события и довериться «мудрости истории», рациональности рынка (как это имеет место быть уже 15-20 лет). Но все указывает на то, что настала пора системных действий на политическом уровне, на уровне национальных стратегий – пора начинать расчистку завалов на пути к становлению единого российского, гражданско-политического со-общества. Речь идет о создании необходимых условий формирования российской нации, а значит, о социальном конструировании в новой России, о возможных формах и масштабах подобной практики. На арене научно-философской мысли можно говорить вообще о «конструировании хорошего общества»7.

А пока получается так, что негативизм к социально-конструктивистским практикам советской системы, которая, как известно, была завязана на тотальную социальную инженерию и идеологический прессинг, привел нас к другой крайности – к упованию на механизмы рынка и на их «регулирующую рациональность». Но время показало, а политическая практика последних лет еще и подтвердила необходимость социального конструирования. Объектом такой стратегии в современной России должна стать, прежде всего, социально-культурная идентичность. Идентичность, будучи конструктом сознания, неустранимо содержит мотивационные, а значит, – регулируемые и конструируемые аспекты.

Более того, поскольку идентичность, как и любой продукт сознания, носит дискурсивный характер, рациональная коммуникация в самом широком понимании (политическая, культурная, экономическая, информационная) является реальным инструментом ее формирования и корректировки (впрочем, рациональная коммуникация в современных политических теориях интерпретируется еще шире – как главная основа социальной общности8).

Цель конструирования и проективно-регулятивных (политических) усилий в данном случае очевидна: конвергенция и синтез российских социальных и культурных идентично-стей как фундаментальное условие развития России и всех ее регионов.

В этом контексте вполне уместно кое-что переосмыслить и в нашей недавней советской практике, которая, как к этому не относиться, сумела неплохо выстроить проект «единства и дружбы народов». Речь идет, прежде всего, о главнейших и объемлющих пространствах коммуникации и социального конструирования, каковыми являются сфера образования и СМИ. В частности, одним из элементов федерального компонента школьного образования мог бы стать предмет «Литература народов России» (как некогда и было), а культура и искусство российских этносов могли бы найти место на телеканале «Культура».

Очевидно, что в процессы синтеза новой российской социально-культурной идентичности должны быть задействованы и национальные проекты экономического плана, их механизмы. Например, было бы разумно введение в стране земельного ваучера.

Здесь, вероятно, уместны пояснения. В массовом сознании россиян бытует мнение, что кавказцы «прикипели» к своим скалам, их оттуда не вытащишь, а значит, – о перекачке избыточных трудовых ресурсов и речи не может быть. Возможно, так оно и было когда-то, в прошлом. Ныне кавказец рвется вглубь России, частенько испытывая, как свидетельствует повседневность, отторжение в своей стране, от своих сограждан.

А между тем, эту проблему можно было бы снять или значительно снизить ее остроту, если бы в России земельный вопрос решался бы на должном системном уровне. Т. е. не в рамках отдельно взятого муниципалитета и закрепленных за ним (наличных здесь и сейчас) земельных массивов, как это сегодня имеет место быть, а в целом по стране – в равном отношении ко всем россиянам, избравшим для себя судьбу землепашца (скажем, посредством введения «земельного ваучера», равного для всех крестьян страны достоинства).

А пока картина следующая: в одних регионах страны крестьянин имеет (получил) все 50 гектаров, а в других он не получит и не может получить больше, чем 0,2-0,3 гектара, поскольку нет земли. Соответственно, в одних весях (в глубинках России) – земли брошены, рук не хватает, а в других (на Северном Кавказе, например) – дефицит земли и предельное перенаселение. И это происходит в одной стране – с единым конституционным пространством, с равными гражданскими правами.

Подчеркнем еще раз, цель предлагаемого национального (общероссийского) проекта «Земельный ваучер» – не только устранение (по воз-можности) существующих в сферах землепользования и демографии проблем, но и создание фундаментальных предпосылок к этносоциальной мо-бильности, а значит, – к конструированию российской национальной идентичности, к преобразованию ментального мира россиянина, к достижению социальной конвенции в обществе.

Так, мы вновь приходим к проблеме национальной (этнической) гуманитарной интеллигенции.

Постоянная самоидентификация этнического социума в культурном, социальном и политическом отношениях, неизбежно сопровождающаяся гальванизацией сознания, вспышками массовых ожиданий, хаотизацией или перестройкой социальных связей-отношений, является экзистенциальной потребностью социума, а значит, «вечным» и неустранимым процессом. Лишь этническая интеллигенция в состоянии привнести в эти сложные процессы рациональные начала и интеллектуальные «директивы» – смыслы, цели, направления и неразрушительные способы поведения и действия. Если учитывать это обстоятельство, становится ясно, что необходимо интегрировать этническую гуманитарную интеллигенцию в структуры и механизмы формирования единого гражданского общества России, российской нации. Это возможно, как уже подчеркивалось, на основе механизмов общенациональных (общероссийских) проектов, таких, например, как: «Поликультурная Россия», «Стратегия синтеза российской социально-культурной идентичности» и др.