[17ur.livejournal.com]

О репутации.

"Don't mention it. No, seriously, don't mention it. Reputations, you know. Lifetime to build, seconds to destroy"
(тот самый персонаж, что на юзерпике).

Помнится, довольно давно я высказался об отмене советского образа жизни как о масштабном обнулении репутаций, репутационной катастрофе. Устроенной начальством и во имя начальства, этому обнулению подвергшегося в наименьшей степени.

Вот очередные пять копеек на ту же тему.

Сразу скажу, что репутацию человека мне удобно понимать, как маркёр множества его наиболее вероятных поступков в некоторой ситуации, по мнению участника этой ситуации.

Репутация не бывает хорошей или плохой. Она просто есть или нет, выражена сильно или слабо. Хорошими или плохими - и то, только по личному мнению наблюдателя - бывают возможные поступки, которые она маркирует.

Репутация человека - это один из видов социального капитала, которым он располагает. Вообще, всякое средство влияния на поступки других людей имеет какое-то отношение к социальному капиталу индивида.

Ну, представьте себе. Десять человек. У одного есть репутация, его все знают. Остальные друг для друга - "чёрные ящики". При всей приблизительности и субъективности репутации человек, ею обладающий, может предсказывать поступки других в той мере, в которой их поступки его репутацией обусловлены ("я знаю, что они думают, будто я поступлю так-то"). Понятно, что получается ситуация типа "в стране слепых и кривой - король".

Из примера видно и то, что, если не существует способов конверсии репутации в материальные - точнее, первосигнальные - выгоды, она не нужна. Социальный капитал, да, но именно капитал: то, что крутится, вкладывается, инвестируется, тратится… царь Кощей не над капиталом чах.

Ещё из примера видно, что есть два способа использования своей репутации - обеспечение-увеличение статусной ренты ("будем с ним вежливы, он и кинуться может"), либо прямой обмен репутации на материальные выгоды через не ожидаемый другими людьми поступок. То есть использование процентов либо основного капитала. Кроме того, видно, что и саму репутацию можно формировать и конвертировать, перекидывая маркёр ожидаемости с одних возможных поступков на другие.

Теперь о советской катастрофе. Для меня не подлежит сомнению, что она была устроена сугубо советскими методами и средствами. "Разоблачения" и "вся правда", захлестнувшие советскую прессу эпохи перестройки, если чем и отличались от любой кампании в прессе предыдущих лет, так это несколько большей расплывчатостью указаний. Впрочем, меру этого "если" я затруднюсь определить. Интересно, можно ли через сеть собрать сведения о назначениях редакторов советских газет и журналов годов так 1984-1988? А то рассказывали люди, что А.Н.Яковлев, сидевший на идеологии в ЦК, кадры подбирал и заменял вполне целенаправленно.

О чём забывают, так это о том, что и обрабатываемый человеческий материал тоже был сугубо советским, был организован в советские многофункциональные коллективы, в идеале сильно отличающиеся от монофункциональных "западных".

Отличия эти сказывались и в работе с репутацией.

Утверждение. Если человеку предоставить два и более независимых механизмов конверсии социального капитала в первосигнальные выгоды, он выберет и будет использовать наиболее эффективный, то есть либо тот, который при равной отдаче требует меньше на входе, либо тот, который при равных требованиях больше выдаёт на выходе. Примечание: не путайте механизмы - в данном случае некие установления, обычаи, стереотипы - со способами их использования, с вышеперечисленными решениями человека, как ему использовать свою репутацию: жить на проценты или тратить.

Чем советская организация людей отличалась от "западной"? Если смотреть по коллективу, то это отличие можно сформулировать как "присутствие комиссара". Практически в каждом легитимном советском коллективе присутствовали люди, чьей задачей было приведение коллектива в соответствие с теми или иными положениями господствующей идеологии в её текущем изводе.

Люди просоветски и антисоветски настроенные живописуют эти реалии с различными интонациями, но до отрицания наличия парторгов, пожалуй, ещё никто ни с одной стороны не додумался.

Идеальный "западный" монофункциональный коллектив по сравнению с советским характеризуется малой мощностью разрешённых и/или одобряемых поступков его членов. На работе - работают; Шурочка находится в бухгалтерии, а не где-либо ещё. Соответственно, множество поступков, подлежащих репутационной маркировке, тоже невелико - нарабатывается и используется сугубо деловая, целеориентированная репутация. Она неинтересна в любых других коллективах, в которых оказывается "западный" человек до и после работы. Там опять-таки, репутации тоже свои.

Иными словами, "западный" человек обладает множеством репутаций - в общем случае взаимовлияющих, однако я бы не стал переоценивать меру этого влияния. Если говорить об одной, обобщённой репутации "западного" человека, то, как правило, она будет выглядеть малосвязным перечислением всех тех репутаций, которые он наработал. Горел на работе, был редкой сволочью на поле для гольфа в нашем клубе…

Соответственно, механизмов конверсий - по числу этих репутаций плюс-минус сколько-то; и они слабо зависят друг от друга. Начальство, выписывающее бонус, ни разу не заботится успехами подчинённого в гольфе. Чисто статистически, конечно; это не закон, это однако-тенденция.

В идеале "западный человек" является единственной точкой сборки своих репутаций во что-то цельное, единственным субъектом, способным на их объединение.

А теперь валяйте, попробуйте такое множество слабо зависимых репутаций обнулить. Газет не хватит. Избирательности воздействия не хватит. Разоритесь.

У советского же человека репутаций было мало. В идеале - вообще одна; та, что на работе, в том коллективе, где он и вёл свою социальную жизнь, а Шурочка в бухгалтерии разве что числилась. На полях можно отметить, что и советскую культуру неплохо бы рассмотреть как средство обеспечить схлопывание множества возможных репутаций советского человека.

Итак, хороший советский человек не мог не быть хорошим работником в советском коллективе, а хороший работник в советском коллективе не мог не быть хорошим советским человеком. Читатель уже встрепенулся, раскапывает противоречащие примеры и пытается сообразить, где здесь засада.

Поясняю: в слове "хороший", а точнее - в том, кто его произносит; ещё точнее, в том, кто а) оценивает репутацию человека и б) способен этого человека поощрить или наказать. В том, кто стоит на входе механизма конверсии социального капитала в первосигнальные кнуты и пряники.

Отсюда получаем, что советскому человеку явочным порядком предлагалось три разных механизма, претендующих на работу с одной и той же репутацией. Первый - чисто деловой, т.е. ожидаемые поступки человека должны были совпадать с требуемыми для успешного выполнения заданий начальства. Второй - партийный, когда ожидаемые поступки человека должны были совпадать с генеральной линией. Третий - чисто социальный, когда человек должен был быть хорошим для социально активных членов коллектива (я здесь не различаю низовой актив сталинских времён и "блат" времён застоя - с этой точки зрения один хрен).

Полагаю очевидными как взаимозависимость этих механизмов, так и противоречивость требований, ими выдвигаемых - повторяю, к одной и той же репутации. Отсюда "хорошая" репутация в советском коллективе - это сложный динамический компромисс; трудно достижимый, изменчивый и очень уязвимый. "Хорошим советским человеком" было очень сложно быть, и потому их было мало. Про доминировавшие тривиальные решения, связанные с выстраиванием иерархии этих механизмов и преобладающем инвестировании репутации в один из них - скажем, "пошёл по партийной линии" - я не говорю, они неинтересны, они всего лишь показывают характеристические черты конкретной реализации "общества плохих людей", которые, кстати, сами знают, что они "плохие".

После чего в советский коллектив, ан масс состоящий из "плохих людей", пришла и была обсуждена в курилке статья в каком-нибудь "Огоньке": "нужно ли нам столько чугуна и стали на душу населения". Сразу за ней пришла следующая: "не все парторги ещё хотят обсуждать сталинские нарушения социалистической законности" . Затем третья: "это машина Стенькина, а он взяточник".

Всё. Сложился карточный домик. От советской репутации как социального капитала остаётся дырка без бублика там, где "западный" человек и не почесался бы. Деградация и распад социальных связей, которые невозможны без минимума предсказуемости, обеспечиваемого репутацией, эпоха недоговороспособности, принципиальной ненадёжности и повсеместного кидалова наступают неизбежным следствием.

Заметьте, это возможно устроить безо всякой демонстрации Ста Сортов Колбасы и Шведской Модели Социализма. Колбаса потом, когда очумелых людишек надо будет помешивать, дабы впоследствии кристаллизовать в новые, чудные формы пост-советской России.

Остаётся осветить вопрос о начальстве. О том, почему его не сильно задело. Понятно, что так и задумывалось; однако интерес здесь представляют методы и эффекты, а не намерения.

По моему мнению, дело здесь в том, что у начальства деловая, партийная и социальная репутация оказались тождественны. "Оказались" - здесь сыграли роль и механизм отбора в советское начальство, и колебания "генеральной линии", и то, что некоторые виды социальной активности в Союзе были откровенно статусными. То бишь советское начальство оказалось своего рода вырожденным случаем "западного" человека, освобождённого от необходимости поиска публично приемлемого репутационного компромисса.

Поcему их репутация получилась малоуязвимой - о, она легко могла изменить знак вместе с её "прозревшим" и спалившим партбилет носителем (те же поступки маркируются другим цветом, но по-прежнему остаются наиболее вероятными), но осталась столь же ярко выраженной, связи остались столь же прочными, а сами начальники договороспособности не утеряли. Что и было главным в гигантском дерибане 90-х, который продолжается и поныне.

Разумеется, в той мере, в которой общежитие на пост-советских территориях сохранилось, постоянно идёт процесс восстановления и набора репутации, пробуются различные механизмы её обеспечения. Например, по моему мнению, разгул заказных убийств в 90-е был обусловлен не только "спорами из-за собственности", но и необходимостью форсированного строительства репутаций - убери из УК статьи, по которым сажают заказчика убийства, и эти заказчики о себе на первых полосах газет пропечатывали бы аршинными буквами.

К сожалению, граничным условием в этом восстановлении присутствует абсолютное репутационное превосходство начальства, которое начальством же утверждается любыми средствами - а наиболее эффективным средством является уничтожение (в т.ч. через кооптацию) всякой чужой репутации, которая оказывается хотя бы сравнима с репутацией начальства. Такая точка зрения, во всяком случае, сильно помогает в понимании большей части политических телодвижений в последние десятилетия. Например, частным случаем здесь является откровенная и прикровенная работа с партиями и иными объединениями. Расколы и бессилие, бессилие и расколы…

На этом, пожалуй, и завершусь, ибо назидания и рецепты, следующие из изложенного, во-первых, очевидны, а во-вторых, всё равно затребуют отдельного поста.

Спасибо за внимание.

P.S. Мне не хочется, чтобы этот доклад стал почвой для советско-антисоветских моралитэ на тему "что такое хорошо, и что такое плохо". Описанное положение дел исторически может быть как источником недостатков, так и причиной преимуществ. Вопрос в работе с ним, в условиях этой работы и тем более в интересах тех, кто работает.