edgeways.ru
|
|
Экий презабавный фрагмент Пользователь: Pirx (IP-адрес скрыт) [Модератор] Дата: 23, November, 2012 23:09 в книжке Юлиана Семёнова "Горение" вычитал. Зацените.
Место действия - Санкт-Петербург. Время действия - 1907 год. Получив — через верных друзей — пропуск на процесс по делу бывших членов Первой Государственной думы, Дзержинский зашел в писчебумажную лавку Лилина, что на Невском; спросил у приказчика два маленьких блокнота и дюжину карандашей. Молодой сонный парень в поддевке, бритый под горшок, но в очках, завернул требуемое в бумажный срыв, назвал цену и лающе, с подвывом зевнул. — Вы карандаши, пожалуйста, заточите, — попросил Дзержинский, — они мне потребуются в самом близком будущем. — Придете домой и обточите, — ответил приказчик. — Тогда, быть может, у вас есть бритва? Я это сделаю сам, с вашего разрешения. На улице достаточно сильный мороз… Приказчик осклабился: — Что, русский мороз не для шкуры ляха? Дзержинский обсмотрел его круглое лицо: бородка клинышком, тщательно подстриженные усы, сальные волосы, глаза маленькие, серые, круглые, в них нескрываемое презрение к ляху, который и говорит-то с акцентом. — Где хозяин? — спросил Дзержинский холодно. — Извольте пригласить его для объяснения… Приказчик как-то враз сник; Дзержинскому показалось даже, что волосы его стали еще более маслянистыми, словно бы салились изнутри, от страха. — А зачем? — осведомился парень совсем другим уже голосом. Дзержинский стукнул ладонью по прилавку, повысил голос: — Я что, обратился к вам с невыполнимой просьбою?! — Что там случилось? — послышался дребезжащий, усталый голос на втором этаже; по крутой лесенке спустился высокий старик в шотландском пледе, накинутом поверх длинного, старой моды, сюртука; воротник рубашки был до того высоким, что, казалось, держал шею, насильственно ее вытягивая. — Добрый день, милостивый государь, — Дзержинский чуть поклонился старику. — Я хочу поставить вас в известность: как журналист, я обязан сделать все, чтобы вашу лавку обходили стороною мало-мальски пристойные люди. Я не злоупотребляю пером, согласитесь, это оружие страшнее пушки, но сейчас я был бы бесчестным человеком, не сделав этого… — Заранее простите меня, — сказал старик, — хотя я не знаю, чем вызван ваш гнев… Понятно, во всех случаях визитер прав, а хозяин нет, но объясните, что произошло? — Пусть это сделает ваш служащий, — ответил Дзержинский и медленно пошел к двери. Приказчик молча бухнулся на колени, а потом, тонко взвизгнув, начал хватать хозяина за руку, чтобы поцеловать ее: — Да господи, Иван Яковлевич, бес попутал! Оне просили карандаши заточить! А я ответил, чтоб сами это дома сделали… — Милостивый государь, — остановил Дзержинского старик, — позвольте мне покорнейше отточить вам карандаши… Право, не оттого, что я боюсь бойкота моей лавки; я попросту обязан это сделать. — Он брезгливо выдернул свою сухую руку из толстых пальцев приказчика. — Однако, полагаю, вас огорчил не только безнравственный отказ этого человека… Я допускаю, что он, — старик кивнул на приказчика, по-прежнему стоявшего на коленях, — вполне мог сказать нечто, задевшее ваши национальные чувства, не правда ли? — Верно, — согласился Дзержинский. — Тогда отчего же, зная это, вы держите такого служащего? — Присоветуйте другого — на тот же оклад содержания, — буду премного благодарен… — Иван Яковлевич, отец родимый, — взмолился приказчик, — простите за-ради христа сироту! Все ж про поляков так говорят, ну, я и повторил, винюся, не лишайте места! — А кто это «все»? — поинтересовался Дзержинский. — В «Союзе русских людей» состоите? Сходки посещаете? — Так ведь они за успокоение говорят! Чтоб смута поскорей кончилась! — Боже мой, боже мой, — вздохнул старик, начав затачивать карандаши, — какой это ужас, милостивый государь: темнота и доверчивая тупость… Неграмотные, но добрые по своей сути люди повторяют все, что им вдалбливают одержимые фанатики… Судить надо не его, а тех образованных, казалось бы, господ, которые учат их мерзости: «Во всех наших горестях виноват кто угодно, только не мы, русские»… А ведь мы кругом виноваты! Мы! «Страна рабов, страна господ»… Ах, было б поболее господ, а то ведь рабы, кругом рабы… Вот, извольте, я заточил карандаши, — старик подвинул Дзержинскому семь «фарберов» и начал медленно подниматься по скрипучей лесенке. Остановился, стараясь унять одышку; улыбнулся какой-то отрешенной улыбкой. — Между прочим, в этом доме, у моего деда Ивана Ивановича Лилина, обычно покупал перья ваш великий соотечественник поэт Адам Мицкевич… [lib.rus.ec] К вопросу о национальных отношениях, демократии и либерализме в Российской Империи. Какие будут мнения? Я не могу принять сторону, Я не знаю никого, кто не прав. |
Тема | Написано | Дата |
---|---|---|
Экий презабавный фрагмент | Pirx | 23.11.2012 23:09 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | ГрачЪ | 24.11.2012 00:21 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | Pirx | 24.11.2012 00:35 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | ГрачЪ | 24.11.2012 00:40 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | Pirx | 24.11.2012 00:56 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | ГрачЪ | 24.11.2012 01:28 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | ilyas xan | 24.11.2012 17:07 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | АнТюр | 24.11.2012 19:16 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | SalvadoR | 24.11.2012 21:31 |
Отв: Экий презабавный фрагмент | Али Бей | 24.11.2012 11:52 |