А.Гайдар
СУДЬБА БАРАБАНЩИКА

Когда-то мой отец воевал с белыми, был ранен, бежал из плена, потом по
должности командира саперной роты ушел в запас. Мать моя утонула, купаясь на
реке Волге, когда мне было восемь лет. От большого горя мы переехали в
Москву. И здесь через два года отец женился на красивой девушке Валентине
Долгунцовой. Люди говорят, что сначала жили мы скромно и тихо. Небогатую
квартиру нашу держала Валентина в чистоте. Одевалась просто. Об отце
заботилась и меня не обижала.

Но тут окончились распределители, разные талоны, хлебные карточки. Стал
народ жить получше, побогаче. Стала чаще и чаще ходить Валентина в кино, то
одна, то с провожатыми. Домой возвращалась тогда рассеянная, задумчивая и,
что там в кино видела, никогда ни отцу, ни мне не рассказывала.

И как-то вскоре - совсем для нас неожиданно - отца моего назначили
директором большого текстильного магазина.

Был на радостях пир. Пришли гости. Пришел старый отцовский товарищ
Платон Половцев, а с ним и его дочка Нина, с которой, как только увиделись
мы, - рассмеялись, обнялись, и больше нам за весь вечер ни до кого не было
дела.

Стали теперь кое-когда присылать за отцом машину. Чаще и чаще стал он
ходить на разные заседания и совещания. Брал с собой раза два он и Валентину
на какие-то банкеты. И стала вдруг Валентина злой, раздражительной.
Начальников отцовских хвалила, жен их ругала, а крепкого и высокого отца
моего называла рохлей и тряпкой.

Много у отца в магазине было сукна, полотна, шелку и разных цветных
материй.

Долго в предчувствии грозной беды отец ходил осунувшийся, побледневший.
И даже, как узнал я потом, подавал тайком заявление, чтобы его перевели
заведовать жестяно-скобяной лавкой.

Как оно там случилось, не знаю, но только вскоре зажили мы хорошо и
весело.

Пришли к нам плотники, маляры; сняли со стены порыжелый отцовский
портрет с кривыми трещинами поперек плеча и шашки, ободрали старые
васильковые обои и все перестроили, перекрасили по-новому.

Рухлядь мы распродали старьевщикам или отдали дворнику, и стало у нас
светло, просторно и даже как-то по-необычному пусто.

Но тревога - неясная, непонятная - прочно поселилась с той поры в нашей
квартире. То она возникала вместе с неожиданным телефонным звонком, то
стучалась в дверь по ночам под видом почтальона или случайно запоздавшего
гостя, то пряталась в уголках глаз вернувшегося с работы отца.

И я эту тревогу видел и чувствовал, но мне говорили, что ничего нет,
что просто отец устал. А вот придет весна, и мы все втроем поедем на Кавказ
- на курорт.

Пришла наконец весна, и отца моего отдали под суд.

Это случилось как раз в тот день, когда возвращался я из школы очень
веселый, потому что наконец-то поставили меня старшим барабанщиком нашего
четвертого отряда.

И, вбегая к себе во двор, где шумели под теплым солнцем соседские
ребятишки, громко отбивал я линейкой по ранцу торжественный марш-поход,
когда всей оравой кинулись они мне навстречу, наперебой выкрикивая, что у
нас дома был обыск и отца моего забрала милиция и увезла в тюрьму.

.............................