Документы и комментарии

 

Из школьных учебников по русской литературе и солидных академических трудов по пушкинистике знаем: Пушкин умер камер-юнкером.

А в каком придворном чине он был похоронен?

Настоящее сообщение является демонстрацией эффективности внимательного прочтения известных документов.

Документы цитируются по источнику: “Последний год жизни Пушкина” / Сост., вступ. очерки и примеч. В. В. Кунина: — М.: Правда, 1990. — 704 с., 8 л. ил.

 

1

ЗАПИСЬ В КНИГЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЦЕРКВИ
СПАСА НЕРУКОТВОРНОГО ОБРАЗА, ЧТО ПРИ ГЛАВНЫХ КОНЮШНЯХ

 

Когда и кто именно помер Первого числа февраля

скончался Двора его императорского величества камер-юнкер титулярный советник Александр Сергеевич Пушкин, 36 лет.

 

Отчего приключилась смерть От раны

 

Кем исповеданы и причащены Протоиерей Петр Дмитриевич Песоцкий

 

Где и кем погребены Псковской губернии Опочецкого уезда в монастыре Святые Горы

 

2

ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК ТИТУЛЯРНОГО СОВЕТНИКА
В ЗВАНИИ КАМЕР-ЮНКЕРА АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА. 1837 г.

 

Из дворян.

От роду имеет 38 лет, в ведомстве Министерства иностранных дел, вероисповедания православного.

Родовое имение Нижегородской губернии, Лукьяновского уезда, 200 душ.

В графе у жены: родовое имение, благоприобретенное, сведения не доставлены.

Обучался в Императорском Царскосельском Лицее. Выпущен из оного и по высочайшему указу определен в ведомство иностранных дел с чином коллежского секретаря 1817 г. июня 13-го.

По высочайшему указу уволен вовсе от службы 1824 г. июля 8-го.

(В особой рубрике к этому прибавлено: “без награждения чином".

Во время жительства его в Одессе высочайше повелено перевесть его оттуда на жительство в Псковскую губернию, с тем, чтобы он находился под надзором местного начальства. 1824 г. июля 11-го.

По высочайшему указу определен по-прежнему в ведомство государственной коллегии иностранных дел тем же чином. 1831 г. ноября 14-го.

Пожалован в титулярные советники 1831 г. декабря 6-го.

Пожалован в звание камер-юнкера 1833 г. декабря 31-го.

 

Здесь много небрежностей и неточностей.

Например, в церковной записи указано, что Пушкин умер в 36 лет, в Послужном списке — ему 38 лет, а в самом деле Пушкин умер на 38-м году жизни. Дата смерти не 01.02.1837, а 29.01.1837, и т.п.

 

3

 

ИЗ ВОЕННО-СУДНОГО ДЕЛА О ДУЭЛИ

 

Командиру Лейб-гвардии конного полка свиты Его императорского Величества господину генерал-майору и кавалеру барону Мейендорфу оного же полка полковника Галахова

 

Рапорт.

Вследствие предписания Вашего превосходительства от 2-го числа сего февраля за № 1 произвел я следствие, кто именно прикосновен к делу, дуэли бывшей между поручиком Кавалергардского Ее Величества полка бароном Геккерном и камергером Пушкиным. По объяснениям: поручика Геккерна, писанного мною со слов его и им самим подписанного, и инженер-подполковника Данзаса явствует, что секундантами при дуэли были инженер-подполковник Данзас и чиновник французского посольства виконт Д’Аршиак и что, кроме сих двух лиц, знал о имеющей быть дуэли между поручиком Геккерном и камергером Пушкиным министр Нидерландского двора посланник барон Геккерн. Подлинные объяснения полковника Данзаса и поручика Геккерна при сем Вашему превосходительству представить честь имею.

Февраля 3-го дня 1837.

Полковник Галахов

 

4

 

По причине раны в правую руку барон де Геккерн, будучи не в состоянии сам писать, нижеследующее показание писано с его слов:

27 числа января г. поручик Геккерн действительно дрался на пистолетах с камергером Пушкиным, ранил его в правый бок и был сам ранен в правую руку. Секундантами были со стороны поручика Геккерна виконт д’Аршиак, находящийся при французском посольстве, а со стороны камергера Пушкина инженер-подполковник Данзас. Поручик Геккерн в тот же самый день 27-го января просил виконта д’Аршиака быть его секундантом, который однако ж и прежде сего знал все сношения поручика Геккерна с камергером Пушкиным, до дуэли бывшие. Место поединка было за Комендантскою дачею близ Новой Деревни, в роще, куда поручик Геккерн с виконтом д’Аршиаком отправились вместе в 4-м часу пополудни. Кроме виконта д’Аршиака и инженер-подполковника Данзаса, знал о дуэли, следующей быть между камергером Пушкиным и поручиком Геккерном, один только усыновивший его министр Нидерландского двора посланник барон Геккерн; а более решительно никто.

Справедливость сего показания свидетельствую.

Февраля 3-го дня 1837.

поручик барон Геккерн.

 

5

 

Вследствие предписания Вашего высокоблагородия честь имею донести, что я точно был свидетелем со стороны камергера Пушкина, при дуэли, произошедшей между им и лейб-гвардии Кавалергардского полка поручиком Геккерном, 27-го января в 5-м часу пополудни за Комендантской дачей. Кроме меня и секретаря Французского посольства виконта д’Аршиака, бывший секундантом у поручика Геккерна, при дуэли никто не находился, и, сколько мне известно, кроме присутствующих, знал об ней один только министр Нидерландского двора барон Геккерн, но так как я узнал о дуэли в тот же самый день и имел переговоры с виконтом д’Аршиаком только касательно условий самой дуэли, то мне и неизвестна мера их прикосновенности по сему предмету.

Февраля 3-го дня 1837.

Подполковник Данзас.

 

6

 

Зовут меня Георгий барон Геккерн, от роду имею 25 лет, воспитан я в Французском королевском военном училище, в коем приготовлен военным наукам.

Веры римско-католической, у святого причастия был 7-го января сего 1837 года.

В службу Его императорского Величества вступил я 8-го февраля 1834 года из французских дворян, уроженец из Кольмор-Эльзас, присяга мною учинена только на верность службы, имение имею за родителями недвижимое в Эльзасе.

Во время нахождения моего на службе января 28-го 1836 года из корнетов произведен в поручики, в штрафах по суду и без оного равно и под арестом не бывал.

Дуэль учинена мною с камергером двора Его императорского Величества Пушкиным 27-го числа минувшего января в 5 часов пополудни, за Выборгскою заставою близ Новой Деревни в роще за Комендантскою дачею, на пистолетах; причина же, побудившая меня вызвать его на оную, следующая: в ноябре м-це 1836 года получил я словесный и беспричинный камергера Пушкина вызов на дуэль, который мною был принят; спустя же некоторое время камергер Пушкин без всякого со мною объяснения словесно просил Нидерландского посланника барона Геккерна передать мне, что вызов свой он уничтожает, на что я не мог согласиться потому, что, приняв беспричинный вызов его на дуэль, полагал, что честь моя не позволяет мне отозваться от данного ему мною слова; тогда камергер Пушкин по требованию моему назначенному с моей стороны секунданту, находящемуся при Французском посольстве гр. д’Аршиаку дал письмо, в коем объяснял. Что он ошибся в поведении моем и что он более еще находит оное благородным и вовсе неоскорбительным для его чести, что соглашался повторить и словесно, с того дня я не имел с ним никаких сношений, кроме учтивостей. Января 26-го Нидерландский посланник барон Геккерн получил от камергера Пушкина оскорбительное письмо, касающееся до моей чести, которое якобы он не адресовал на мое имя единственно потому, что считает меня подлецом и слишком низким. Все сие может подтвердиться письмами, находящимися у Его императорского Величества.

Обо всем вышеобъясненном, кроме Нидерландского посланника барона Геккерна, получившего означенное письмо, и находящегося при Французском посольстве бывшего с моей стороны секундантом графа д’Аршиака, никто не знал: советов к совершению или отвращению оной по случаю оскорбления меня ни от кого не принимал и прежних сношений инженер-подполковника Данзаса с камергером Пушкиным я никаких не знаю, кроме того, что только видел его на месте дуэли, к сему присовокупляю, что реляция всего учиненного нами дуэля вручена вышеупомянутым секундантом моим при отъезде его из С. Петербурга камергеру князю Вяземскому, который до получения оной о имеющей быть между нами дуэли ничего не знал.

6 февраля 1837.

Геккерн руку приложил.

 

7

 

Впоследствии инженер-подполковник Данзас в рапорте от 14-го февраля с представлением копии с письма камергера Пушкина к графу д’Аршиаку от 27 января между 9 и 10 часами утра, доносит, что содержание оного письма ясно доказывает, что утром в самый день поединка Пушкин не имел еще секунданта: полагает, что сие может служить к подтверждению показаний его, что он предварительно до встречи с Пушкиным 27 января ни о чем не знал; он счел необходимым представить сию копию в комиссию для сведения к пояснению обстоятельств, касающихся до выбора секунданта со стороны Пушкина, прибавил еще о сказанном ему г. д’Аршиаком после дуэли: т.е., что Пушкин накануне несчастного дня у графини Разумовской на бале предложил г. Меджнису, находящемуся при Английском посольстве, быть свидетелем с его стороны, но что сей последний отказался, соображая предложение Пушкина г-ну Меджнису, письмо его к г. д’Аршиаку и некоторые темные выражения в его разговоре с ним, когда они ехали на место поединка, он не иначе может пояснить намерения покойного, как тем, что по известному ему и всем знавшим его коротко, высокому благородству души его, он не хотел вовлечь в ответственность по своему собственному делу никого их соотечественников, и только тогда, когда вынужден был к тому противниками, он решился наконец искать его как товарища и друга с детства, на самоотвержение которого он имел более права считать.

После всего, что он услышал у графа д’Аршиака, из слов Пушкина, хотя вызов был со стороны г. Геккерна, он не мог не почитать избравшего его в свидетели тяжко оскорбленным в том, что человек ценит дороже всего в мире; в чести жены и собственной, оставить его в сем положении показалось ему невозможным, он решил принять на себя обязанности секунданта <…>

Выписка комиссии военного суда.

1837 года февраля 19 дня.

 

8

Комиссия военного суда, соображая все вышеизложенное, подтвержденное собственным признанием подсудимого поручика барона Геккерна, находит как его, так и камергера Пушкина виновными в произведении строжайше запрещенного законами поединка, а Геккерна и в причинении пистолетных выстрелов Пушкину раны, от коей он умер, приговорила подсудимого поручика Геккерна за такое преступное действие по силе 130 артикула воинского сухопутного устава и других под выпискою подведенных законов повесить, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить, а подсудимого подполковника Данзаса, хотя он и объясняет Комиссии, что при изъявлении согласия быть посредником при вышеобъявленном происшествии спрашивал секунданта с противной стороны графа д’Аршиака, не имеет ли средств к примирению ссорящихся миролюбно, который отозвался что нет никаких, но как не поступил по всей силе 142 воинского артикула, не донес заблаговременно начальству о предпринимаемом ими злом умысле и тем допустил совершиться дуэли и самому убийству, которое отклонить еще были способы, то его Данзаса по долгу верноподданного, не исполнившего своей обязанности, по силе 140 воинского артикула повесить. Каковой приговор подсудимым поручику барону Геккерну и инженер-подполковнику Данзасу объявить и объявлен, а впоследствии над ними конфирмации на основании доклада генерал-аудитора князя Салагова от 18 июля 1802 года содержать под строгим караулом.

Впрочем таковой свой приговор представляет на благоусмотрение высшего начальства.

 

Приговор комиссии военного суда.

1837 года февраля 19 дня.

 

 

9

МНЕНИЕ КОМАНДИРА КАВАЛЕРГАРДСКОГО ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ПОЛКА

(отрывок)

 

Рассмотрев представленное ко мне при рапорте Комиссии Военного суда, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку от 24 февраля за №12, Военно-судное дело, произведенное по Высочайшему Государя императора повелению над поручиком вверенного мне Кавалергардского Ее Величества полка бароном Геккерном, камергером двора Его Императорского Величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом, сужденными: первые двое, за произведенную между ими 27-го минувшего января дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом (на которой Пушкин, будучи тяжело ранен, умер еще до открытия суда). По делу сему и по собранным судом сведениям оказывается: что подсудимый поручик барон Геккерн, в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения, относительно оскорбления чести жены.

Свиты Его Величества генерал-майор Гринвальд.

1837 года февраля 27 дня.

10

МНЕНИЕ НАЧАЛЬНИКА ГВАРДЕЙСКОЙ КИРАСИРСКОЙ ДИВИЗИИ
ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА ГРАФА АПРАКСИНА

 

Рассмотрев представленное ко мне по команде военное судное дело, произведенное по Высочайшему повелению над поручиком Кавалергардского Ее величества полка бароном Геккерном, камергером двора Его императорского Величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом, сужденными за произошедшую между первыми двумя 27-го числа прошлого января месяца дуэль, на которой камергер Пушкин был смертельно ранен и уже помер, а подполковник Данзас находился секундантом, — я нахожу, что хотя по случаю смерти Пушкина и отъезда за границу графа д’Аршиака, бывшего секундантом со стороны Геккерна, невозможно открыть во всей подробности причин сего поединка, но по соображении следственного дела, равно документов и ответных пунктов подсудимых открывается: 1-е, что еще в ноябре месяце 1836 года камергер Пушкин, считая себя обиженным дерзким обращением с его женою поручика барона Геккерна, вызвал его на поединок; вызов этот был принят Геккерном, но Пушкин, узнав о намерении Геккерна жениться на его своячнице девице Гончаровой, сам от такового поединка письменно отказался.

Подсудимый барон Геккерн показывает, что этот вызов был без причины, но в ответах своих сам сознается, что некоторые из его коротких писем к жене Пушкина, писанные при доставлении к ней книг или театральных билетов, могли возбудить его щекотливость как мужа, следовательно, не отклоняет ничем подозрений Пушкина. — 2-е, по показанию барона Геккерна с этого самого дня прерваны были между ими все сношения, кроме учтивостей, по показанию же подполковника Данзаса оказывается, что Пушкин объяснял при нем графу д’Аршиаку, что Геккерн даже после своей свадьбы не переставал дерзким обхождением с женою его, с которою встречался только в обществе, давать повод к усилению мнения поносительного как для чести Пушкина, так и жены его. Для приведения сего в ясность следовало бы спросить удостоверительных сведений у жены камергера Пушкина, но как сего Военно-судною комиссиею не сделано, то сие остается на усмотрение начальства. — 3-е, сверх того Пушкин имел подозрение на Нидерландского посланника барона Геккерна, в сочинении полученных им обидных писем без подписи и в распространении слухов, касающихся до оскорбления чести жены его, он написал 26 числа прошлого января к Нидерландскому посланнику письмо, коим описывая неприличные поступки его сына вместе с тем, в обидных выражениях изъяснялся о самом посланнике. Следствием сего был вызов на дуэль со стороны поручика Геккерна. — 4-е, самый поединок совершился 27 января, на коем камергер Пушкин получил смертельную рану в грудь, от которой после умер, а Геккерн слабо ранен в руку и теперь находится под арестом.

Соображая все вышеизложенное, я нахожу Сентенцию военного суда, коею она осудила поручика барона Геккерна и подполковника Данзаза, первого за произведение поединка, строжайше законами воспрещенного и наконец самой смерти камергеру Пушкину, а последнего за нахождением его при дуэли и не объявлении об оной правительству подлежащими в силу 139-го и 140-го артикулов воинского Сухопутного устава — казни виселицею — правильным; но, соображаясь с монаршим Государя императора милосердием, мнением моим полагаю: поручика барона Геккерна, лишив чинов и дворянства, разжаловать в рядовые впредь до отличной выслуги; а инженер-подполковника Данзаса, который введен был в сие дело внезапно и который имел надеждою и первым желанием помирить противников, равно принимая в соображение его девятнадцатилетнюю отличную службу; нахождение в войнах с персами и турками и полученную им в сей последней рану, полагаю достаточным, не лишая кровию его заслуженных почестей, продержать в крепости четыре месяца и потом обратить по-прежнему на службу Его императорского величества; впрочем, сие мнение мое и участь подсудимых имею честь представить на благоусмотрение и решение Высшей власти.

Заключено в Ст.-Петербурге.

Марта 3-го дня 1837 года.

Генерал-адъютант гр. Апраксин.

 

11

Государь Император изъявив Высочайшую волю о суждении военным судом Кавалергардского ее Величества полка поручика барона Геккерна и камер-юнкера Пушкина за произведенную ими дуэль, равно и прикосновенных к сему делу, вместе с тем повелеть соизволил, что ежели между сими последними окажутся лица иностранные, то не делая им допросов и не включая в сентенцию суда, представить об них особую записку с означением только меры их прикосновенности.

Во исполнение сего представляя Вашему сиятельству доклад генерал-аудитора о поручике Геккерне и бывшем секундантом у Пушкина инженер-подполковнике Данзасе, имею честь приложить к оному особую записку, за подписанием генерал-аудиториата, о мере прикосновенности к сему делу иностранных лиц: Нидерландского министра барона Геккерна и состоявшегося при Французском посольстве виконта д’Аршиака.

17 марта 1837

Генерал-аудитор Ноинский.

 

12

 

В ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СЕНАТ ВОЕННОГО МИНИСТРА

 

РАПОРТ

 

Генерал-аудиториат по рассмотрении военно-судного дела, произведенного над поручиком Кавалергардского Ее Величества полка бароном Егором Геккерном, нашел его виновным в противозаконном вызове камер-юнкера двора Его Императорского Величества Александра Пушкина на дуэль, и в нанесении ему на оной смертельной раны. К чему было поводом то, что Пушкин, раздраженный поступками Геккерна, клонившимся к нарушению семейственного его спокойствия, и дерзким обращением с женою его, написал к отцу его, Геккерна, министру Нидерландского двора барону Геккерну письмо с оскорбительными для чести их обоих выражениями. — А потому генерал-аудиториат, соображаясь с воинским 139-м артикулом и Свода Законов тома XV-го статьею 352-ю, полагал: его, Геккерна, за вызов на дуэль и убийство на оной камер-юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретенного им российского дворянского достоинства, написать в рядовые с определением на службу по назначению Инспекторского департамента. С сим заключением поднесен был Государю Императору от генерал-аудиториата всеподданейший доклад, на котором в 18-й день сего марта последовала собственноручная Его Величества высочайшая конфирмация:

“Быть по сему, но рядового Геккерна как не русского подданного выслать с жандармами за границу, отобрав офицерские патенты”.

Сделав распоряжение по воинской части о приведении сей высочайшей конфирмации в надлежащее исполнение, имею честь донести об оной Правительствующему Сенату.

Подписал военный министр граф Чернышев

19 марта 1837.

 

Итак, процитировано 12 документов. Может, кому-то цитаты покажутся излишне длинными? Это не так! Высокий титул камергера двора его императорского величества лучше читается в контексте приведенных документов.

Обращает на себя внимание еще один факт.

В приводимом выше “Мнении начальника гвардейской кирасирской дивизии генерал-адъютанта графа Апраксина” мы читаем: “…Пушкин получил смертельную рану в грудь”.

И это 3 марта 1837 года.

Это же утверждали и другие современники. Например, студент Главного педагогического института Н. Г. Осокин, ссылаясь на Вяземского, 1 февраля 1837 года пишет из Петербурга отцу — сельскому священнику г. Осокину:

“Дантес… ранил Пушкина под сердце”.

“Нелепость”, — утверждает В. В. Кунин.

Он, конечно, прав: Пушкин был ранен в брюшную полость. Пуля застряла в кишечнике.

Но спросите у любого школьника, и он вам расскажет, что “невольник чести” погиб “с свинцом в груди”.

Так все-таки кем был скончавшийся Пушкин?Камергером или камер-юнкером? Камер-юнкером или камергером?!

Виктор Владимирович Кунин так отвечает на этот вопрос:

 

“Фрагменты военно-судного дела даем без каких-либо изменений (кроме орфографических) и без комментариев. При этом сохраняется казенный, подчас трудно воспринимаемый стиль этих бумаг, а иногда и следы трудов малограмотных писарей. В записях обнаруживаются и явные ошибки (камер-юнкер П. назван камергером, виконт д’Аршиак — графом, Жорж зовется Егором и т. п.)”.

 

Позвольте с ним не согласиться.

Итак, 3 февраля 1837 года в военно-судном деле о дуэли полковник Галахов дважды подтвердил, что в дуэли участвовалкамергер Пушкин. В тот же день трижды свидетельствовал это поручик Геккерен, один раз подполковник Данзас.

6 февраля 1837 года барон Георгий Геккерен утверждал это письменно пять раз.

Выписка Комиссии военного суда от 19 февраля 1837 года это подтверждает три раза.

В “Мнении командира кавалергардского ее Величества полка” Пушкин названкамергером двора его императорского величества.

В “Мнении начальника гвардейской Кирасирской дивизии генерал адъютанта графа Апраксина” от 3 марта 1837 года шесть раз утверждается: Пушкин — камергер.

Но генерал-аудитор Ноинский 17 марта того же года пишет “камер-юнкер Пушкин”, и то же дважды утверждает военный министр граф Чернышев 19 марта 1837 года в своем рапорте в Правительствующий Сенат.

В. В. Кунин считает, что утверждения Галахова, Геккерена, Данзаса — явная ошибка, а Ноинского и Чернышева — истина. Так ли это?!

Вернемся к напечатанному выше.

Перечитываем “Послужной список титулярного советника в звании камер-юнкера Александра Пушкина. 1837 год”:

“Пожалован в звание камер-юнкера 1833 г. декабря 31-го”.

И все? Нет, не все!

Находим строчку: “По высочайшему указу уволен вовсе от службы 1824 г. июля 8-го”. А в особой рубрике добавлено к этому: “без награждения чином”. Находясь в ссылке в Псковской губернии под надзором местного начальства, Пушкин, естественно, по мнению Александра I,не заслужил награждения следующим чином при увольнении. Прошло 13 лет. Пушкин убит на дуэли.

Не заслужил ли он у Николая I “награждения чином”?

Судя по всему, Виктор Владимирович Кунин считает, что нет!

Мы придерживаемся другого мнения.

Внимательно читаем книгу “Последний год жизни Пушкина” (с. 621):

“…в указе —

Но где сам указ? Почему нигде нет его? И почему все-таки военный министр граф Чернышев и генерал-аудитор Ноинский называют Пушкина камер-юнкером?

Почему нет этого указа в книге, не очень понятно.

А вот почему военный министр называет Пушкина камер-юнкером, легко понять: стрелялся на дуэли, конечно,не камергер, а камер-юнкер. Но судят военным судом ужекамергера. Правда, смертельно раненного на этой дуэли.

Ясно, что указ царя появился между 29 января и 4 февраля 1837 года.

Похоже, Виктор Владимирович Кунин невнимательно изучал документы, им же включенные в книгу.

Ну, а другие пушкинисты? Нет ответа!

И что, читатель сомневается в том, что А. С. Пушкин был похоронен камергером?

Я — нет!

камер-юнкер Пушкин наименован камергером”,утверждает А. Ф. Воейков1  в письме А. Я. Стороженко 4 февраля 1837 года.