1. Точка бифуркации.

1.1 Возникла необходимость хотя бы в первом приближении определиться с пониманием того, что есть точка бифуркации в социальной системе, точнее договориться об общем понимании во избежание привычной путаницы в будущем.

Как уже упоминалось ранее, в таких дисциплинах, как неравновесная термодинамика, синергетика, теория систем, давно уже занявших свое уважаемое место в науке, точка бифуркации – это

1) точка смены установившегося режима работы системы (если рассматривать функционал этой точки);

2) критическое состояние системы, при котором система становится неустойчивой относительно флуктуаций и возникает неопределенность: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на новый, более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности.

В этой точке система становится крайне чувствительной к малейшим возмущениям, которые способны качественно повлиять на выбор будущего аттрактора.

Свойства точки бифуркации.

1. Непредсказуемость. Обычно точка бифуркации имеет несколько веточек аттрактора (устойчивых режимов работы), по одному из которых пойдёт система. Однако заранее невозможно предсказать, какой новый аттрактор займёт система.

2. Точка бифуркации носит кратковременный характер и разделяет более длительные устойчивые режимы системы.

В связи в вышеизложенной «азбукой» теории систем предлагается все-таки четко определиться с решающим, фундаментальным критерием выбора самой точки бифуркации, т.к. вообще таких критериев, по крайне мере, несколько.

Для этого представляется целесообразным выделить наиболее общий, охватывающий максимальное количество частных случаев и подмножеств критерий, который может быть непротиворечиво выражен как в качественных, так и в количественных параметрических характеристиках.

В нашем случае, видимо, имеет смысл принять за такой максимально обобщенный критерий ИЗМЕНЕНИЕ. Но не любое, а лишь изменение, приведшее к смене «аттрактора», т.е. вектора развития системы. Такое изменение вполне можно определить по трансформации (или не-трансформации) весьма ограниченного количества параметров, качественно влияющих как на взаимодействие системы с окружающей средой и (или) на принципы взаимодействия между составными частями самой системы.

Предлагаемый выбор опирается на простое обоснование: система может поменять дальнейший вектор движения как «революционным» путем, т.е. через впадение в стадию хаоса, неуправляемости, полной или частичной, и разрушения самой системы, полного или частичного, так и без таких катастрофических для системы событий, т.е. изменяя свое качество, но не переставая при этом быть собственно системой, обладающей определенными пространственно-энергетическими характеристиками.

При этом во всех этих частных случаях происходит собственно СОБЫТИЕ – изменение качества, которое, в свою очередь, становится возможным в результате возникновения ситуации бифуркации, т.е. выбора.

2. Точка бифуркации в социальных системах.

Как выяснилось в ходе уже имевшегося обсуждения, то обстоятельство, что в самой точке бифуркации ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ теряется одна из важнейших характеристик любой системы - стабильность, предсказуемость, появляется фундаментальная неопределенность, вплоть до возможности возникновения антипода понятию "система" – хаоса (который суть тоже система, только особого рода), нередко становится поводом к весьма серьезным и далеко идущим выводам. Вплоть до утверждений, что любое изменение в системе чуть ли обязано приводить к (видимо, временным) ухудшениям, падению качественных характеристик в самой системе, оказавшейся в стадии бифуркации.

Думается, что с такой постановкой вопроса вряд ли можно согласиться, т.к. между «обычными» природными системами и системами социальными существует, по крайне мере, одно абсолютно принципиальное различие.

Социальные системы состоят из людей (каждый из которых сам по себе – система), носителей сознания, обладателей автономных информационно-программных матриц, способных к выработке ПОВЕДЕНИЯ, т.е. движения, имеющего цель. Соответственно, люди способны к выработке не просто поведения = целесообразного движения, но поведения согласованного, т.е. выработке общих целей.

Социальные системы способны к осмыслению, т.е. к получению и обработке информации о происходящих процессах, выработке соответствующей реакции и постановке новой цели. Или, в некоторых случаях, изменению путей достижения прежней цели. Трансформация «аттрактора» происходит в обоих перечисленных случаях.

Все это вместе означает, что социальные системы в состоянии совершенно сознательно выбрать новый «маршрут» и, т.о., преодолеть сначала возникшую неопределенность, а потом и дисбаланс, неравновесие, ставшие первопричиной возникновения точки бифуркации.

Т.о., в социальных системах неопределенность означает (временное) отсутствие рационального целеполагания, потому любой период, в течение которого не существует определенной, понятной и признаваемой критическим большинством системы цели, может рассматриваться как бифуркационный.

Неопределенность, вызванная попаданием в точку бифуркации, в социальных системах кончается в тот момент, когда такая система, точнее, ее центр управления, выработали ЦЕЛЬ (или, как уже говорилось, новый путь достижения прежней).

Следует отметить, само понятие «цель» есть для социальных систем антипод понятию «неопределенность». Иными словами, всякая настоящая, реальная цель всегда определенна, конкретна, т.к. для любой социальной системы «сбалансированность» означает одновременно и «согласованность», - согласованность ИНТЕРЕСОВ И ДЕЙСТВИЙ.

Соответственно, ни интересы, ни, особенно, действия абстрактными не бывают, они всегда предельно конкретны и осязаемы. Любое действие совершается с какой-либо целью (имеющей пространственно-временный, энергетические и иные как материальные, так и нематериальные параметры), иногда, правда, неосознаваемой совершающим, как, например, в случае реакций безусловно-рефлекторного свойства. Поэтому было бы точнее сказать, что любое движение имеет мотив – осознаваемую цель или неосознаваемый рефлекс. И тем, и другим вполне успешно можно управлять, особенно – извне. Всякий, кто управлял хоть чем- или кем-нибудь, знает это железно.

Согласование в случае социальных систем не может происходить «само собой», автоматически, оно непременно требует наличия отдельной системы управления, центра управления, который централизованно осуществляет сбор информации (афферентный анализ), осуществляет выбор (новой) системной цели, производит постановку задач и осуществляет контроль за исполнением (обратную связь).

Нередко имеют место случаи распада центров управления социальными системами. Тогда период неопределенности увеличивается на время, необходимое для появления нового центра управления – либо через впадение в хаос (чаще всего, выражающийся в прямой силовой борьбе), либо через менее конфликтный переходный период, в течение которого претенденты на главенство вырабатывают правила определения участников нового центра управления.

3. Целеполагание и «постмодерн».

Как мы уже многократно наблюдали, сторонники «постмодерна» активно проповедуют и горячо отстаивают иррациональность «постмодернистских» смыслов и «постмодернистского» целеполагания.

Но, как мы уже могли убедиться в ходе очень простых и незатейливых логических рассуждений, иррационального целеполагания не бывает в природе. Точнее, такое целеполагание, конечно же, встречается, и нередко, однако его фундаментальным признаком является отсутствие последующего действия (результата), т.к. всякое действие (результат) всегда конкретны.

Даже просто двусмысленное, не говоря уже о много-смысленном или размыто-смысленном целеполагании мгновенно приводит в потере согласованности, а, значит, и сбалансированности системы, и последняя благополучно опять попадает в неравновесное, неустойчивое состояние, опасное, как мы помним, своей неопределенностью. Армии еще века назад, наверно, был известен железный закон – если приказ МОЖЕТ БЫТЬ ПОНЯТ неверно, он БУДЕТ ПОНЯТ неверно. С соответствующими последствиями.

Поэтому еще раз уточним – признаком иррациональное целеполагания является либо отсутствие действия или результата – чаще всего, либо отсутствие согласованного действия и согласованного результата.

В реальной жизни мы наблюдаем, что на самом деле социальные системы в массе своей обладают очень приличной устойчивостью и сбалансированностью, длящейся десятилетиями и веками, и являющейся, строго говоря, нормой для них. Это означает, что с целеполаганием, управлением и конечным результатом у них все в порядке, точнее, эти параметры находятся в пределах, которые вполне признаются, акцептируются критическим большинством соответствующих обществ и приводят к регулярному, очень устойчивому воспроизведению совершенно конкретных, предсказуемых и заранее заданных паттернов поведения участников этих обществ.

Как же так? Ведь постмодерн весь так внезапен, так порывист, так непредсказуем, а в странах победившего постмодерна – сплошная стабильность, устойчивость, а с точки зрения российских гостей этих стран – и вовсе сплошная скука и буржуйская рутина.

А ларчик-то отпирается вполтычка (от слова «тычок»).

С одной стороны, в «постмодернистских» странах действительно декларируются вполне «постмодернисткие» же принципы, цели и ценности: демократия, гуманизм, права человека, общечеловеческие ценности, информационное общество, открытое общество, свободный рынок, общество равных возможностей, социальное партнерство, неприкосновенность личности, право наций на самоопределение и принцип нерушимости границ одновременно, экология, признание всех существующих в природе меньшинств и пр. Все это как бы абстрактные, типа вечные ценности сами по себе.

«Постмодернизм» этих целей и ценностей очевиден – их семантики весьма размыты, могут иметь бесконечное множество вариантов и трактовок, нередко эти принципы вступают в прямое противоречие между собой (особенно в случае наций и границ). Казалось бы, все, как и должно быть в классическом «постмодерне». Вроде что-то сказано, но что именно – сразу и не ответишь. По каждому «принципу» можно сочинить «Войну и мир», но ни до какой рациональности, родимого пятна гнилого «модерна», так и не добраться.

С другой стороны, эти же страны «постмодерна» потрясающе стабильны, устойчивы, очень привлекательны для всего мира, и если в них происходят турбуленции, то они справляются с ними, скажем прямо, вполне успешно. По крайней мере, справлялись до сих пор.

Получается, что есть два варианта – либо «размытость цели» никак не мешает предельной конкретности и успешности результата, и тогда, в частности, автор этих строк – беспредметный говорун – но самому автору так думать не хочется, - либо тут что-то не так.

Присмотримся к «демократиям» чуть внимательней. И мы мгновенно увидим, что это страны самой качественного, точного, великолепно просчитанного и отлично сбалансированного централизованного управления. Там нет ни единой более или менее существенной и значимой для социума детали, которая была бы отдана «на волю случая». Регламентировано, отрегулировано, законодательно и нормативно определено все, что физически имеет смысл регламентировать и регулировать.

Чтоб не вдаваться в многостраничные примеры, упомяну лишь несколько ярких и показательных деталей. Контролируют ли эти страны своих граждан? Это, наверно, первый исходный вопрос, с которого имеет смысл начать. Ведь если нет или практически нет – то все дальнейшие рассуждения в том же духе беспредметны – если нет собранной и систематизированной информации, то как можно чем-то управлять? Да и зачем такую инфу собирать, если все кругом такое демократическое и свободно-рыночное?

Но оказываются, что контролируют, причем так, что любой КГБ или штази просто позавидовать могут. Чтобы не поминать всуе демократические спецслужбы, некоторые из которых уже дактилоскопировали чуть ли не всех своих граждан, и теперь требуют того же с каждого претендента на визу, плюс биометрия, скажу о банальном – о фискальных органах. Вот кто знает о своих согражданах больше, чем сами граждане о себе!

Нежная деталь – в налоговых вопросах практически не существует презумпции невиновности. А если учесть, что 80% налоговых проверок по новым делам происходят на Западе по всем нам хорошо понятному «стуку», то картина делается еще краше. Демократический гражданин, сгоряча купивший «Феррари», должен быть готов к тому, что его в любую минуту могут спросить – откуда бабки, Зин? И он ОБЯЗАН рассказать, откуда. Иначе остаток жизни он проведет с микроскопом в жо, если, конечно, его сразу не пригласят для более длительной беседы сразу.

Чтоб веселее было, практически прибили банковскую тайну, на сопротивлявшихся до последнего швейцарцев натравили еврейское лобби, потребовавших ответить за нацистское золото с зубов замученных в Холокост. Помните эту эпопею лет 10 назад? Немцы поставили под пресс Люксембург и Лихтенштейн. Сейчас конкретно и последовательно давят оффшоры, так что деваться вольному хлепашцу скоро будет некуда.

Знаете, как устроена немецкая налоговая система? Фантастически эффективно! Все, абсолютно все фирмы и конторы десятилетия назад поделены, грубо, на три категории. Первая – это те, к кому в связи с их микроскопическим размером не придут никогда, если только не по громогласному стуку. Вторая – которые должны, по стат. Опыту, находиться в определенной вилке платежей. Платишь в вилке, - трудись, кури бамбук, приход инспектора практически исключен. Третья – это где налоговые парни живут, где имеется постоянный налоговый пост. Разумно? Супер! Конкретно? Конкретней не бывает! УПРАВЛЕНИЕ? А как же еще это можно назвать?

Вторая мега-сеть по сбору информации – это банки, и банки, но уже кредитных историй. Если захочешь на Западе хоть чего-нибудь, кроме гамбургера – милости просим, расскажите нам о себе. Через пару месяцев после открытия любого счета в любом немецком банке банкир поинтересуется у вас – как дела? Как бизнес? А какой у вас бизнес? Что возите? А куда? А сколько? А образцы вашей продукции можно посмотреть? Я ничего не придумываю, коллеги, это мой личный опыт середины 90-х гг.

Третья – страховые компании, четвертая – пенсионные фонды и ведомства, пятая – полиция, шестая - … Иногда я не понимаю, зачем им вообще и спецслужбы нужны, и так уже все просвечено вдоль и поперек.

Этим примером я лишь хотел показать, что при всей якобы размытости современного «постмодерна» его, «постмодерна», практика, лишена какой-либо размытости, и, смешно вымолвить, иррациональности. Все как раз наоборот – железный рационализм в кубе. Нам такой и не снился даже.

Так о чем тогда речь? А всего лишь о том, что существует (минимум) два уровня целеполагания и системы ценностей – реальный уровень, использующийся для реального управления внутри «постмодерна», и там со шкалой ценностей все в порядке – за налоговые и финансовые преступления карают нередко (значительно) строже, чем, например, за убийства, и второй уровень – демо-версия «на вынос». Так сказать, экспортный вариант. Этикетка.

Этот второй уровень, на самом деле, используется ровно для того же – для чрезвычайно реального и конкретного управления. Как внутри стран победившего «постмодерна, так и вне их. Особенно вне их.

«Постмодерн» внутри собственных стран – вещь поистине бесценная. Ведь если «размыта» официально провозглашенная цель, то столь же размыт и критерий оценки результата! «Да как же так – вы подрываете основы долгосрочные финансовой системы и создаете предпосылки для огромного кризиса! – Да пойдите нахер, мы боремся с засильем государственного регулирования и за большую свободу для бизнеса!» Утрированно.

Возможность бесконечного манипулирования критериями результата создает, конечно, уникальные возможности для практикующих это дело элит фактически перманентно уходить от конкретной ответственности и, соответственно, избегать реальных и объективно необходимых с точки зрения долгосрочной перспективы изменений для обеспечения максимального сиюминутного результата.

Об использовании «постмодерна» на выезде и говорить не будем. Вынужденные пользователи этой демо-версии уже оборались о «двойных» и «десятерных» стандартах во внешней политике – да воз и ныне там. Авторитарные вы, недемократичные, имперско-ностальгирующие, нац- и сексменьшинства-подавляющие. Оттого и вопите и якобы «двойных» стандартах. Стандарты нормальные. «Постмодернистские», а не двойные.

Т.о., невнятность, двусмысленность, размытость, иррационализм целей и ценностей – это всегда безошибочный и однозначный признак наличия «двойного дна», двойной системы ценностей и целей – явной и скрытой. Соответственно, скрытого управления, осуществляемого по не-афишируемым и даже вообще не-упоминаемым правилам, с непроизнесенными вслух целями. А мы тут – заговор, заговор! Да нет никакого заговора. Есть определенное устройство мира. В котором просто существуют два упомянутых уровня. Вот и весь «заговор».

Продолжение, видимо, следует. Например, «Жречество постмодерна».

Вторично сердечно благодарю всех терпеливых читателей.