Ровно 20 лет назад, 26 марта 1989 года, состоялись первые после 70-ти лет тоталитаризма пусть и относительно, но свободные выборы народных депутатов СССР.

К юбилейной дате выкладываю кусочек из моей потихонечку пописываемой политической автобиографии, относящийся к этим выборам и описывающий мои впечатления о них так, как они уложились в памяти.

======================================================================

По мере того, как разворачивалась избирательная кампания по выборам народных депутатов СССР, до меня постепенно начинал доходить смысл состоявшейся летом 1988 года партконференции. Становилось ясно, что это было не просто мероприятие из серии "красиво поговорить", - похоже было на то, что партия всерьёз начала процесс передачи власти выборному органу, пусть сама процедура выборов была при этом обвешана целой кучей разных номенклатурных примочек, обеспечивавших прохождение во власть "нужных" людей. Суть санкционированной XIX партконференцией и реализованной внеочередной сессией Верховного Совета политической реформы состояла в следующем.

В брежневскую Конституцию были внесены изменения, в соответствии с которыми верховной властью в Стране Советов наделялся специальный орган - Съезд народных депутатов СССР. Общая численность этого громоздкого форума устанавливалась в 2250 депутатов. Причём 750 из них избирались по территориальным округам, нарезанным исходя из примерного равенства числа избирателей, а ещё 750 - по национально-территориальным округам, обеспечивавшим равное представительство от всех союзных республик (т.е. и 900-тысячная Эстония, и 150-миллионная РСФСР имели равное число депутатов по "национальной" квоте), плюс выделялось определённое количество мест для автономных республик, областей и округов. Таким образом, благодаря сложной системе квотирования национально-территориальных мандатов в полной мере учитывалось навороченное ещё Сталиным национально-государственное устройство СССР.

Но скандальнее всего формировалась последняя (last but not least) треть депутатского состава: 750 депутатов должны были стать представителями так называемых общественных организаций, список которых был утверждён законом о выборах, а количество депутатских мандатов на каждую организацию квотировалось от 100 для самых больших и толстых (партия, профсоюзы, колхозно-кооперативные организации) до 1 для экзотических вроде обществ филателистов или спасения на водах.

Закон о выборах был опубликован в декабре 1988 года и сразу же, ещё до начала избирательной кампании, оказался подвергнут дружной обструкции со стороны "демократической" прессы как раз за эту самую квоту "от общественных организаций", через которую непременно должна была пролезть во власть вся самая что ни на есть замшелая номенклатура. Справедливости ради следует отметить, что мало в каких общественных организациях из утверждённого списка выборы прошли на альтернативной основе. На съезды, конференции и пленумы, как правило, выносились списки кандидатов, численно соответствующие выделенной квоте и сформированные руководящими органами "организаций" старым проверенным кулуарно-номенклатурным способом. При этом - вот примета времени! - в номенклатурно составленных списках значилась далеко не одна лишь номенклатура. Например, по квоте от КПСС народными депутатами были избраны не только все члены Политбюро от Лигачёва до Яковлева, но и такие видные прорабы перестройки, как Чингиз Айтматов и Святослав Фёдоров.

Ну, а там, где выборы оказались хоть сколько-нибудь альтернативными, творилось интересное. Конференция Академии наук СССР забаллотировала возвращённого два года назад из горьковской ссылки и воздвигнутого за это время "демократической" прессой на котурны академика Сахарова. Получилось довольно забавно: в застойные времена Академия ответила неожиданным отказом на предложение властей лишить Сахарова звания академика - теперь, в перестройку, она же отвечала отказом на предложение избрать его в народные депутаты. Сахарову предлагали выдвигаться на довыборах по одному из многих удобных территориальных округов, где он был бы легко избран, но он непременно хотел избраться от Академии наук, и, поскольку после основных выборов оказалась заполнена не вся квота, он выдвинулся повторно и после беспрецедентного давления прессы выборщики АН СССР избрали-таки Сахарова народным депутатом.

И всё-таки выборы от общественных организаций оказались далеко не самыми смешными и интересными в избирательной кампании 1989 года. Население от этих выборов было практически отрезано. А ведь главной задачей политической реформы было привлечь население к участию в формировании структур власти. Поэтому самое интересное творилось в округах.

Выборы по округам тоже не были прямыми и свободными. К этим выборам тоже была прикручена хитрая номенклатурная примочка. Выдвижение кандидатов было простым. Правом выдвижения кандидатов - причём неограниченного их числа - обладали собрания (конференции) трудовых коллективов, общественные организации (в лице своих республиканских, краевых, областных и даже районных и городских органов) и собрания избирателей по месту жительства численностью не менее 500 человек. Однако не все выдвинутые таким образом кандидаты непременно попадали в бюллетень для голосования. Закон наделял окружные избирательные комиссии правом созывать так называемые окружные предвыборные собрания, задачей которых было определить, кто из выдвинутых в данном избирательном округе кандидатов достоин регистрации и включения в избирательный бюллетень. Формировались эти собрания мутным номенклатурным способом - из представителей трудовых коллективов, общественных организаций и собраний избирателей по месту жительства, причём персональный состав окружных собраний определялся избирательными комиссиями, предпочитавшими действовать в тесном контакте с исполкомами местных Советов. Утверждённые окружными собраниями списки кандидатов допускались к выборам. Выборы признавались состоявшимися при условии явки на них не менее половины зарегистрированных избирателей. Избранным считался кандидат, за которого проголосовало более половины избирателей, принявших участие в голосовании. Если в бюллетень было включено более двух кандидатов и ни один из них не набрал требуемого абсолютного большинства голосов, назначалось повторное голосование, причём в бюллетень включались два кандидата, набравшие в первом туре относительное большинство голосов по сравнению с другими кандидатами, а избранным считался тот из них, кто при повторном голосовании набирал простое большинство. Если же в бюллетень на основных выборах включались только один или два кандидата и ни один из них не набирал более половины голосов пришедших на выборы избирателей, выборы считались несостоявшимися, и назначались повторные выборы с новым выдвижением кандидатов.

Чем ближе к назначенной дате выборов - 26 марта 1989 года, - тем народ всё сильнее втягивался в происходящее. Процедура выдвижения кандидатов была облегчённой, кандидатов выдвигали много (в основном, конечно, трудовые коллективы - там было проще в рабочее время организовать народ, - но и собрания избирателей по месту жительства тоже проводились), а избиркомы, конечно же, пользовались правом созыва окружных собраний почти повсеместно. Кажется, лишь в нескольких московских и ленинградских округах окружные собрания не проводились, и комиссии принимали решения регистрировать всех выдвинутых кандидатов - получались длинные списки по 10-15 человек. В подавляющем же большинстве случаев окружные собрания созывались и - после зачастую весьма бурных обсуждений - сокращали списки кандидатов, достойные попадания в бюллетень, до двух, а то и до одной, фамилий. Тем самым номенклатура на местах, желая приблизить процедуру выборов к хорошо известной и привычной аж со сталинских времён, на деле нередко добивались прямо противоположного эффекта, провоцируя самоорганизационные процессы в обществе.

Каким же, спросите вы меня, образом? А вот каким.

***

Национально-территориальные округа были нарезаны таким образом, что в состав округа № 1 целиком вошёл город Москва, а в состав округа № 2 - Московская область. Москва бурлила. Именно по общемосковскому округу решил баллотироваться выдвинутый в очень многих местах опальный Ельцин, и демпресса дружно и интенсивно начала лепить из него народного героя. Московское окружное собрание оказалось не в силах противостоять столь мощному напору и допустило к регистрации не только номенклатурного выдвиженца директора ЗИЛа Бракова (хорошая фамилия для директора автозавода!), но и выдвиженца от народа (и смех, и грех!) номенклатурного работника высшего эшелона Ельцина. Ну, а у нас в области всё было (пока) тихо и спокойно. Участники окружного собрания недрогнувшей рукой отрезали от попадания в бюллетень всех кандидатов, кроме одного-единственного - рабочего Лукина (не путать с будущим послом России в США, одним из отцов-основателей "Яблока" и Уполномоченным по правам человека).

Что касается территориальных округов, то по Москве их было нарезано штук 15, а по области - чуть меньше. Тут, кстати, сказалась абсурдность применения в новых условиях старой советской системы встреч кандидатов с избирателями на предприятиях Москвы. Это раньше было всё равно, кто за кого из нерушимого блока коммунистов и беспартийных в каком округе голосует. Теперь же хотелось встречаться именно с теми кандидатами, за кого (или против кого) придётся вскоре голосовать. К нам в НИИ приехал на одну из таких встреч историк-полудиссидент, прораб перестройки Рой Медведев. Послушать его было чрезвычайно интересно, в актовый зал набралось много народу, однако мало кому из пришедших на встречу с кандидатом пришлось потом за него голосовать - жили работники предприятия по всей Москве (и даже в Подмосковье), а не только в том округе, на территории которого оказался расположен институт и по которому баллотировался Р.Медведев (и, кстати говоря, благополучно победил).

У нас же в области по территориальному округу, охватывавшему три района и несколько относительно крупных городов (одним из них и был мой родной наукоград), окружное собрание предложило проголосовать либо за директора текстильной фабрики Чубова, либо за руководителя всемирно известного НПО "Энергия" Семёнова.

И что тут началось!..

Такой поистине массовой агитации в пользу голосования против обоих кандидатов (а заодно и против одинокого "национально-территориального" Лукина) я не припомню ни до (что понятно), ни после тех знаменитых выборов. Самоорганизовавшиеся в городские клубы избирателей активисты-агитаторы ходили по пригородным электричкам и по квартирам (!), доказывая в меру пассивному, в меру интересующемуся электорату полную бесперспективность голосования за номенклатурных выдвиженцев. И результаты были достигнуты! Несмотря на внушительную поддержку со стороны привыкшего голосовать как скажут сельского населения, Чубов набрал лишь 46% голосов, а не имевший даже такой опоры Семёнов и вовсе 18%. Более 35% пришедших на выборы избирателей проголосовали против обоих кандидатов! А ведь тогда для этого недостаточно было поставить галочку в соответствующей клеточке - тогда и клеточек-то не было, - а надо было вычеркнуть в бюллетене фамилии тех кандидатов, против которых ты голосуешь. Промежуточная цель самоорганизовавшейся - ну совсем как в фильме "Гараж" - части избирателей была достигнута: номенклатурные кандидаты были провалены, и на 16 апреля избирком назначил повторные выборы с новым выдвижением кандидатов. (С рабочим Лукиным, правда, не получилось: сильный недобор голосов в охваченных антиноменклатурной агитацией городах был с лихвой скомпенсирован дружным голосованием за единственного выдвинутого кандидата в сельской местности.)

А новое выдвижение кандидатов шло весьма активно. Причём кандидаты выдвигались уже не только от трудовых коллективов - это организовать было проще всего; - ободрённые успехом первого этапа выборов и всё сильнее входившие во вкус самоорганизационных процессов клубы избирателей начали созывать собрания избирателей по месту жительства, на котороых (а) выдвигали не избравшихся на Съезд на основных выборах по тем или иным причинам видных прорабов перестройки и (б) непременно принимали обращения к избиркому не проводить окружного собрания, а регистрировать всех выдвинутых кандидатов.

В одном из таких собраний избирателей по месту жительства, - состоявшемся в моём родном наукограде, - довелось поучаствовать и мне. И оказалось оно событием, в существенной степени повлиявшим на выбор мною моего дальнейшего жизненного пути.

***

Объявления о дате и времени проведения общегородского собрания избирателей были расклеены по всему городу. Я решил, что должен наконец включиться в события, до сей поры проходившие мимо меня, - и пошёл на собрание. Городской ДК набился до отказа. Требуемый законом минимум в 500 участников был с лихвой перекрыт: общее число зарегистрировавшихся на собрании избирателей перевалило, насколько помню, за семь сотен. Представитель окризбиркома подтвердил правомочность собрания, и оно было открыто. Ведущими собрания без особого обсуждения были избраны трое сопредседателей городского клуба избирателей (а всего этих сопредседателей, как я впоследствии узнал, было шесть): Георгий Ровенский, Ильдар Фасеев и Александр Фурщик.

Желающих выдвинуться от нашего города кандидатами в нардепы СССР оказалось довольно много - аж 8 человек. Причём трое из них были, что называется, уже известны всей стране и по этой причине на собрании отсутствовали. Это были прорабы перестройки публицист Юрий Карякин, редактор "Огонька" Виталий Коротич и строитель Николай Травкин. (Травкин выдвигался на основных выборах, но был отрезан окружным собранием. А Карякина вроде бы уговорили баллотироваться уже после того, как основные выборы прошли. Почему раньше не избрался Коротич - не помню.) Все трое были кратко и заочно представлены активистами городского клуба избирателей, так же заочно был представлен на выдвижение обломавшийся на основных выборах номенклатурщик Чубов - и на этом самоочевидная стадия хода собрания закончилась.

Дальше началось самое интересное: стали выступать кандидаты в кандидаты, лично прибышие выдвигаться. Двое из них - некто Хохлов и некто Митител - мне ничем не запомнилаись (хотя второму из них через некоторое время и придётся войти в моё скромное повествование), но о двоих других выдвиженцах я должен рассказать подробнее. Первый, Валерий Ткачёв, был для тех времён фигурой в некотором смысле знаковой. Полусумасшедший-полудиссидент, ярый радикал, чехвостивший власть и в хвост и в гриву, он обладал, если можно так выразиться, яркой региональной харизмой и поистине безграничными личными амбициями. Эта дихотомия и не позволила ему самореализоваться: региональный масштаб его не устраивал, а стать политиком общероссийского и тем более союзного уровня ему было не суждено - о причинах этого я ещё расскажу чуть подробнее. Ткачёв выступил с зажигательной речью, бойко ответил на вопросы, но, собрание, впрочем, реагировало на его довольно-таки оголтелый радикализм довольно сдержанно.

Однако другой потенциальный кандидат оказался гораздо, гораздо интереснее. Те из читателей этого мемуара, кто хоть что-то слышал о партии "Демократический союз", сумеют оценить смысл происшедшего, а точнее непроисшедшего на том памятном собрании. Остальных же коротко введу в курс дела. "Демократический союз" образовался в мае 1988 года и стал первой в Советском Союзе громогласно заявившей о себе некоммунистической и даже более того - антикоммунистической партией. Вождями-основателями "Демсоюза" были несколько более-менее видных диссидентов - открытых противников не только КПСС, но и советской власти. Имена этих отцов-основателей основательно подзабыты историей и известны ныне лишь архивам ФСБ да летописцам диссидентского движения в СССР. А вот одну из матерей-основательниц "Демсоюза" знает и поныне всяк и каждый. Это несравненная Валерия Ильинична Новодворская.

Так случилось, что представитель вот этой самой партии, молодой человек лет 25-30 по имени Андрей Грязнов, и приехал к нам на городское собрание избирателей выдвигаться кандидатом в нардепы СССР. Он сразу пояснил, что партия "Демсоюз" власти КПСС не признаёт, существующий строй считает нелегитимным и по навязанным нелегитимной властью правилам не играет. В связи с чем участия в выборном фарсе не принимает, но впрочем и не может в силу внутреннего демократизма запретить своим членам определяться по поводу их личного участия в выборах самостоятельно и свободно. Вот г-н Грязнов и оказался одним из тех (прямо скажем, весьма немногих) членов "Демсоюза", кто вопреки официальной позиции своей партии решил попытать счастья на выборах: если не победить, то хотя бы выдвинуться, а если не выдвинуться, то хоть нервишки пощекотать себе и собранию избирателей. Программная речь, которую он толкнул ошарашенной публике, и последовавшие за ней ответы на вопросы взбаламутили аудиторию столь основательно, что атмосфера в зале раскалилась буквально добела. Таких ультрарадикальных речений составившая большинство собрания советская научно-техническая интеллигенция ещё не слыхивала. Учредительное Собрание для восстановления свергнутой в октябре 1917-го законной власти, запрет КПСС как преступной организации и люстрация её членов, захоронение мумии Ленина - вот наиболее характерные программные позиции партии "Демсоюз" и лично г-на Грязнова. (Ну и, разумеется, джентльменский либеральный набор: рыночная экономика, приватизация, сокращение госаппарата и т.д.) И всё это - в начале 1989 года, когда до начала напечатания "Архипелага ГУЛАГ" оставалось ещё целых четыре месяца, фигура Ленина в большей части периодических изданий и на ТВ продолжала оставаться неприкосновенной, а все самые бойкие перья демократической публицистики были убеждены, что затея со Съездом народных депутатов - это не более чем хитрый манёвр партноменклатуры, которая свою неограниченную власть не отдаст никогда и никому.

Зал раскололся. С мест понеслись реплики в диапазоне от "Вымести его отсюда поганой метлой!" и "Как такого вообще можно пущать в приличное место?!" до "А что - пусть попробует". Я склонялся ко второй позиции: сумеет ли г-н Грязнов убедить в необходимости своего избрания народным депутатом население полумиллионного округа - вопрос отдельный и неясный, но шанс такой ему дать надо. Ведущим собрания с трудом удалось успокоить непредусмотренное регламентом стихийно-эмоциональное обсуждение и передать слово очередному претенденту.

После того как все претенденты представились или были представлены собранию, настало время голосования. По предложению одного из председательствующих, поддержанному большинством участников, решено было голосовать тайно. Форму бюллетеня я помню довольно смутно, но, судя по сохранившимся в моём архиве записям с результатами голосования, она была каким-то образом отпечатана централизованно, причём по каждому из кандидатов можно было проголосовать "за", "против" или воздержаться. Был организаторами собрания заготовлен и избирательный ящик, куда надлежало опускать заполненные бюллетени. Перед голосованием была произведена перерегистрация количества участников собрания с целью определения того самого числа, более половины от которого следовало набрать претендентам, чтобы стать кандидатами. Часть народа, как оказалось, уже успела к этому времени рассосаться, и общее число участников собрания было зафиксировано где-то на уровне 650-ти. Затем избрали счётную комиссию, а также проголосовали традиционное уже для данного этапа предвыборной кампании обращение к избирательной комиссии не проводить окружного собрания и включить в бюллетень всех выдвинутых кандидатов.

Я проголосовал за Карякина, Травкина и Грязнова. Коротич и его "Огонёк" стали в последнее время меня крепко раздражать, а региональный харизматик Ткачёв, несмотря на зажигательные речи, показался мне человеком не вполне адекватным. Остальные претенденты ничем меня зацепить не сумели.

Процедура голосования оказалась довольно длительной (народу много, а ящик один), и публика в ходе этого процесса продолжала рассасываться. Наконец, голосование окончилось, и счётная комиссия удалилась за кулисы считать голоса.

Наступил кульминационный момент собрания.

***

Результатов голосования я ждал с изрядным нетерпением. Ретроспективно анализируя своё тогдашнее состояние, я понял, что подсознательно ощущал: результаты голосования по кандидатуре ДС-овца Андрея Грязнова послужат неким тестом определённой готовности или неготовности нашего общества. Готовности к чему? - об этом я порассуждаю чуть позже. А пока счётная комиссия продолжает работать, публике, чтоб не скучала, сообщают результаты выдвижения кандидатов собраниями избирателей, состоявшимися в соседних городах: в Щёлкове выдвинуты, разумеется, Чубов и преподаватель ВВА им.Гагарина Николай Столяров (впоследствии довольно-таки известный политик, депутат Госдумы первого и второго созывов); в Калининграде (ныне Королёв) выдвигалось аж 20 человек, но собрание проголосовало за Карякина, Коротича и Травкина. Стало ясно, что от нашего собрания зависит только, будет ли кандидатом в нардепы Грязнов или нет, - все остальные, кто имел шансы, уже выдвинуты.

И вот на сцену большого зала городского ДК выходит председатель счётной комиссии Александр Фурщик и с заметной сумятицей на лице докладывает о результатах подсчёта голосов. Всего обнаружено 654 действительных бюллетеня + 1 бюллетень, по которому мнения членов комиссии разделились. Табличка с этими результатами сохранилась в моём архиве, и я её сейчас воспроизведу:



Таким образом, Карякин и Травкин выдвинуты нашим собранием кандидатами в народные депутаты СССР, причём за явным преимуществом; Коротичу не хватило всего десятка голосов; Ткачёв и Чубов позорно провалились (не говоря уж о ещё паре претендентов); а вот Грязнов... (при оглашении результатов голосования по этой кандидатуре Фурщик даже развёл руками)... 327 голосов ЗА из 654 поданных бюллетеней, т.е. ровно половина (!), и ещё один бюллетень был признан счётной комиссией сомнительным. Не помню, в чём там было дело - то ли отметка была нанесена каким-то нечётким бледным карандашом, то ли заполнивший бюллетень избиратель вообще не попал ни в какой квадратик, то ли вообще вместо отметок в бюллетене красовалась какая-то нелицеприятная надпись, то ли ещё что-то. В общем, из этого бюллетеня, по мнению большинства комиссии, следовало, что заполнивший его избиратель - участник собрания высказывается скорее против выдвижения кандидатуры Грязнова, чем за. Ответственность за решение судьбы этого бюллетеня комиссия на себя, однако, не взяла, вынеся решение вопроса на волю собрания.

Первым делом Фурщик, конечно же, обратился к залу в поисках избирателя, заполнившего бюллетень, с просьбой к тому пояснить свою позицию устно. Но то ли означенный избиратель покинул собрание во время подсчёта голосов, то ли не пожелал раскрывать тайну своего голосования - так или иначе призыв председателя счётной комиссии пропал втуне. Тогда счётная комиссия опять удалилась на совещание, и через непродолжительное время Фурщик огласил принятое ею решение: бюллетень признать недействительным, так как волеизъявление избирателя однозначно выявить из него невозможно. Это решение подлежало утверждению собранием. Перед голосованием Фурщик предложил каждому сомневающемуся самолично взглянуть на пресловутый бюллетень, дабы удостовериться в справедливости вердикта счётной комиссии. Таковых нашлось, к счастью, немного (собрание продолжалось уже больше трёх часов!), и решение счётной комиссии было заметным большинством голосов утверждено собранием. Таким образом, для выдвижения кандидатом в народные депутаты СССР члену партии "Демократический союз" не хватило ровно одного голоса. Причём впечатление, что этот голос у него всё-таки был, у многих полностью не развеялось.

Собрание закончилось. Был поздний вечер. Я в изрядном шоке ушёл домой, крепко призадумавшись. О результатах тех раздумий я поведаю терпеливому читателю уже в следующем выпуске сих записок. Пока же я должен рассказать о том, как завершилась избирательная кампания 1989 года в нашем округе.

Под дружным напором общественности избирательная комиссия постановила окружного предвыборного собрания не проводить и зарегистрировала всех выдвинутых кандидатов. Ну, разумеется, только тех из них, кто выразил согласие баллотироваться именно по этому округу. Из кандидатов, выдвинутых нашим городским собранием (а также собранием города Калининграда), таковым оказался только Николай Травкин. (Карякин решил баллотироваться, кажется, в одном из московских округов, а выдвинутый калининградцами Коротич - где-то на Украине. Оба благополучно были избраны.)

Далее началась агитационная кампания. Была она непростой, потому как от Щёлкова в нашем округе опять выдвинулся текстильный директор Чубов, которому для победы на основных выборах не хватило, напомню, трёх с небольшим процентов голосов. На этот раз номенклатурная машина КПСС включила весь доступный ей, как теперь говорят, административный ресурс, стремясь добиться избрания своего ставленника во что бы то ни стало. Но у прораставших снизу самоорганизующихся сил было своё мнение по этому вопросу, и вдохновляемая клубами избирателей общественность рьяно включилась в поддержку кандидатуры Травкина.

Избирательная кампания "за Травкина" запомнилась мне двумя довольно пикантными обстоятельствами. Во-первых, будучи антиноменклатурным кандидатом, Травкин в то время был слушателем Высшей партийной школы (ВПШ), а поскольку таковым слушателем необходимо было быть в очном режиме, "с отрывом от производства", то ему в качестве места работы и должности во всех избирательных материалах, включая бюллетень, так и писали: слушатель ВПШ. Такое уж это было парадоксальное время! А во-вторых, избирательную кампанию у нас во Фрязино Травкин построил на обещании переехать жить в наш город. Ума не приложу, зачем ему это было нужно, - доля фрязинцев в общем числе избирателей округа едва дотягивала до 10%, а всем остальным его переезд во Фрязино был, понятное дело, по барабану. Звучало это, тем не менее, вполне искренне - и народ ему поверил. (А потом дооолго и злобно вспоминал: вот, мол, гад какой оказался!..)

В первом туре победителя, однако, определить не удалось. Во второй тур вышли Чубов и Травкин при заметном преимуществе Чубова. (Сельское население продолжало исправно голосовать за местного начальника, Травкин имел поддержку в городах.) Повторное голосование по двум кандидатурам должно было состояться через неделю.

Перипетии агитационных кампаний как первого, так и второго туров прошли совершенно мимо меня. Я честно оба раза сходил на выборы, оба раза проголосовал за Травкина и этим своё участие в заключительном фазе кампании и ограничил. В моих мозгах происходили поистине революционные изменения. Я готов был принять, быть может, главное в своей жизни решение, сделать выбор, который, не исключено, определит всю мою дальнейшую судьбу. А до тех пор, пока я его не сделал, сколь-нибудь активно действовать я был не способен.

Об удивительных подробностях той травкинской недели между двумя турами дополнительных апрельских выборов 1989 года, о поистине всенародном размахе агитации за Травкина я узнал лишь пару лет спустя, когда сразу несколько моих тогдашних сослуживцев, людей, к тому времени абсолютно аполитичных, которых вовлечь хоть в какую-нибудь политическую деятельность невозможно было никакими коврижками, как-то по случаю признались мне, что тогда, в апреле 89-го, ездили по деревням (!!) агитировать за Травкина. Против такой самоорганизации масс номенклатурная машина оказалась бессильной. Травкин победил во втором туре с громадным преимуществом, собрав не только почти все голоса, отданные за выбывших в первом туре кандидатов, но и отобрав часть голосов у Чубова.

До шоу Первого Съезда народных депутатов СССР оставался месяц.