от Ыгуаныча

Домашняя работа



В эту пятницу Никитин пришел домой не поздно. Не то, чтобы это было неожиданно, но в это время по пятницам его ждать не привыкли. Поэтому Никитин не стал звонить и открыл дверь своим ключом. В квартире было уютно пусто. Жена еще часа в четыре ушла к подруге - к той приехал брат, Толя, привёз журналы "кобета и жиче", модные. Толя остался в армии сверхсрочником, выслужился до прапорщика, и два года назад ему отыскалась должность в Польше.

Никитин сбросил отяжелевшие за день туфли, и, слегка прилипая влажными носками к приятно прохладному паркету, пошёл на кухню. Дверь в комнату сына была как обычно закрыта, из-за неё слышалась незнакомая Никитину музыка. "Опять бездельничает, оболтус" - подумал Никитин, глядя на уходящий под дверь телефонный шнур и автоматически открывая холодильник. В холодильнике, как и в квартире, было пусто, но не уютно - ополовиненный плавленый сырок, небрежно завернутый его же фольгой, с виднеющимся сильно пожелтевшим уголком, пара яиц, кусок желтовато-зеленоватого сала в литровой банке и кастрюля с голубцами, которую еще на прошлой неделе принесла тёща. Никитин посмотрел на кастрюлю, вспомнил запах разогреваемых голубцов, его передёрнуло. Он взял банку с салом, сырок и яйца, перенёс их на стол, достал сковородку и изрезанную за многие годы разделочную доску. Когда-то, еще в восьмом классе, Никитин на уроке труда так старательно по самодельному трафарету на миллиметровке выжег на этой доске портрет Сергея Есенина, что сделанная им доска три месяца висела рядом со стенгазетой под табличкой "Наше творчество". Годы, сточенный нож и говядина, которой часто баловал тесть, работающий уже четвёртый десяток лет в соседнем гастрономе бухгалтером, оставили от Есенина только какой-то непокорный вихор волос, у самого края доски.
Никитин нарезал немного сала. Замёрзшее сало не то, чтобы резалось - оно больше кололось. Музыка в комнате сына стала громче и какой-то совершенно отвратительной. "Сына!" - громко позвал Никитин, думая "пошли на поводу... я бы лучше ещё рублей триста отложил, да в следующем году мотор купил, вихрь... а этот заладил - только весна, только двести вторая...". Музыка стихла и сын пришёл не сразу - Никитин уже заливал поджаренное сало вторым яйцом. "Чё, пап?" - спросил Никитин-младший. В мятой рубашке, спортивных брюках с растянутыми коленями, он был почти точной копией отца.
- Уроки сделал?.
- А нам не задавали сегодня ничего.
- Вам всегда не задают... вот же ж зараза! (сало брызнуло на руку Никтину тяжёлой кипящей каплей)... дневник тащи, посмотрим на незадавали...
Сын обреченно принёс замусоленный дневник. Никитин последний раз проверял его еще на прошлой неделе - после родительского собрания. На собрание он не ходил, но Петька Воронин (с детства знакомы, теперь и сыновья в одном классе) позвонил, нарассказывал.
- Тааааак... не задавали... ну-ну. А это - что?
Оценками неделя не задалась - единственный громадный трояк по истории был нацарапан куриной лапой Ивана Федотовича Нечурайло, по совместительству преподававшего НВП и труд. К оценке Нечурайло приписал: "Родители! Обратите внимание на изучение истории!". Никитин отвлёкся от шипящей плюющейся сковороды и она, как обрадовавшись, тут же метко пюнула в него жиром.
"Вот сука" - начал заводиться Никитин.
"Что, - историей родной страны не интересуешься, да?" - Никитин выключил газ и засунул обожжённую руку под холодную воду.
Отпрыск потупился и промолчал.
"Отец, значит, пашет, как вол, мать вон на двух работах и ещё шьёт ночами, а ты, значит, на то, что родители делают, - на историю родной страны забить решил, да?".
Сын упорно продолжал молчать, но явно понял, что серьёзного скандала не избежать - нижняя губа предательски задрожала.
"Ну, значит, сейчас я поем, и займёмся историей. Так что время на повторить что не знал у тебя ещё есть" - предупредил Никитин и плюхнул мгновенно покрывшуюся застывшим жиром яичницу в тарелку.
"И дерьмо это не включай лучше - у меня башка и так трещит" - в спину сыну бросил Никитин.
Тот, не оборочиваясь, буркнул - "Это же кис, папа".
"Напридумывали кис-хуис..." - мрачно подумал Никитин, разрезая яичницу.
Когда яичница закончилась, Никитин поставил на газ чайник и пошёл в туалет. Без удовольствия помочившись он открыл шкафчик за унитазом, достал чемодан с инструментами и уложил его на крышку унитаза. Он сразу отложил большой молоток на длинной деревянной рукояти, и, гремя железяками, начал искать. Наконец нужное нашлось - пачка коричневой промасленной упаковочной бумаги, с полурасплывшейся надписью "УЧДЕТПЕДГИЗ. История. 7 класс общеобразовательной средней школы. 1968 г.". "Вот и славненько, что и идти никуда не надо" - думал Никитин, возвращая железки и чемодан на место. С молотком и пачкой Никитин пошёл в комнату сына.
Никитин-младший уже понял, что повторения истории не избежать и на всякий случай тщательно приготовился - даже вытащил из магнитофона кассету и спрятал её на полке за книгами.
Никитин оценил понятливость сына и ободрительно потрепал его взъерошеные волосы - "Ничё, сына, тяжело в ученье - легко в бою". Сын положил голову на угол стола, так, чтобы Никитину было удобно, и привычно, пятернями как двумя расчёсками, раздвинул волосы. Никитин тщательно выбрал свободное от рифлёных шляпок (одни - уже ржавеющие, другие посвежее) место. "Запустил я что-то совсем тебя, сына..." - думал Никитин, ощупываю кожу головы на выбранном участке - "ну ничё, ничё, поднажмём, к выпуску наверстаем, время и место есть ещё...". Никитин открыл промасленую пачку, высыпал сотки на стол, и спросил с напускной строгостью: "Тема у вас какая?". "Финская агрессия против СССР" - ответил, не открывая глаз, сын. Никитин начал перебирать сотки, бормоча вслух гравировки: "Империалистические планы... не то, Агрессия Израиля... не то, ... о! оно самое...". Никитин приставил выбранный гвоздь к покрасневшему от тщательного ощупывания места на голове сына и спросил: "Как повторять-то будем? Медленно, с расстановкой, или ты уже у меня взрослый мужик, и тебе доверять можно, и обойдёмся по-быстрому, потом сам ещё повторишь?" - спросил сына Никитин. "Ну папа..." - протянул сын, и Никитин ласково ответил: "Да ладно, шучу, конечно...".
Одним точным выверенным ударом Никитин вогнал гвоздь по самую шляпку. От привычности этого движения Никитин вспомнил, как ладно сколачивали шкаф в кладовку куму. "Хорошо пошёл... пацан как легко-то знания вбирает, весь в меня..." - не без приятности подумалось Никитину. Сын поднял голову со стола, пару раз тряхнул ей, и выжидательно посмотрел на Никитина.
"Ну что там, сына, с финнами-то было?" - спросил Никитин.
"Секретный протокол о границе сфер интересов СССР и Германии от 23 августа 1939 г. включил Финляндию в советскую сферу влияния. Отношения между этой страной, получившей независи...".
"Да лады, лады..." - ещё раз потрепал сыновние вихры Никитин, - "вижу, что толк есть...". Он оставил гвозди из пачки на столе, забрал молоток. "Сам повторишь, что надо, только смотри - места уже мало, выбирай самое важное - ещё две пачки по географии остались" - подобревший от новых знаний сына Никитин шёл к выходу из комнаты. "Ладно, можешь музыку послушать, - только в комнате прибери, мать скоро придёт"...

[blguanblch.livejournal.com]