Юлиус Эвола
Символизм мореплавания

Если и есть что-то такое, что характеризует новые поколения, так это преодоление всякой романтики и возврат к эпике.
Красивые слова, псевдо-психологические и интеллектуальные хитрости воздействуют неизмеримо меньше, чем действия, поскольку в конечном итоге происходит следующее: в противовес тому, что характерно для "спортивных" страстей и отклонений англосаксонских народов, наши новые поколения все чаще преодолевают чисто материальную сторону действия. Они пытаются интегрировать и прояснить эту сторону посредством элемента духовности и возвращаются - более или менее сознательно - к действию, то есть к освобождению, установлению реального контакта (а не скептицизму или сентиментальности) с могучим потенциалом вещей и стихий.
Сегодня есть естественные среды, особенно подходящие для этих возможностей освобождения и реинтеграции действия в эпику: это высокие горы и открытое море, два символа восхождения и плавания. Здесь борьба против трудностей и опасностей становится в непосредственной форме также средством внутреннего преодоления элементов, которые принадлежат к низшей природе человека и которые надо укрощать и преобразовывать.
Позитивистские и материалистические предрассудки привели к забвению на протяжении нескольких поколений глубоких и красивых традиций древних времен и низвели их до уровня курьезов: эрудиты сами не знают и не дают другим понять высший смысл этих традиций, который всегда можно вновь открыть и возродить.
Это относится, в частности, и к древнему символу мореплавания, одному из самых распространенных во всех до-современных цивилизациях, который озадачивает своим сходством во всех этих цивилизациях и заставляет задуматься, до каких пределов является универсальным и глубоким духовный опыт, приобретаемый в противостоянии с могучими силами стихии. Мы считаем, что было бы небесполезно остановиться на этом символе подробнее.
Мореплавание и особенно преодоление бурных вод традиционно возводятся до уровня символа, поскольку воды - как океанов, так и рек - всегда считались нестабильным, капризным элементом земной жизни, неразрывно связанной с рождением и смертью. Более того, они представляют собой элемент страсти и иррациональности, способный изменить жизнь. Если твердая земля была в некотором роде синонимом посредственности, скромного и скудного существования, основанного на общеизвестных фактах и убеждениях, нерушимость которых является всего лишь иллюзией, оставить твердую землю, выйти на простор, мужественно вступить в схватку с течениями или с открытым морем - одним словом, "пуститься в плавание" - представлялось в высшей степени эпическим актом, но не в прямом смысле, а в смысле духовном.
Мореплаватель, таким образом, это синоним героя и посвященного, синоним человека, который, оставляя позади простую "жизнь", стремится к чему-то "большему, чем жизнь", к состоянию, превосходящему немощи и страсти. Здесь логически появляется концепция другой твердой земли, подлинной, которая идентифицируется с конечной целью "мореплавателя", с победой над морем, присущей эпике. И "другой берег" - это земля, вначале неизвестная, неразведанная, недосягаемая, которой в древней мифологии и традициях соответствовали самые различные символы, среди которых довольно часто встречается символ острова - образ внутренней твердости, спокойствия и господства над собой человека, который успешно и победоносно преодолел волны или бурные потоки и не стал их жертвой.
Пересечение реки вплавь или управление кораблем было основным символическим этапом обряда "верховного посвящения", который совершался в древнегреческом Элевсине, а Янус, древнеримское божество, бог всяческих начинаний и, следовательно, по определению - посвящения в "новую жизнь", был также богом мореплавания. Среди его характерных атрибутов фигурировала лодка. Два атрибута Януса - лодка и ключи - затем перешли в традиционную католическую символику в виде лодки Святого Петра и в символику папских функций. Можно также отметить, что слово "PONTIFEX" этимологически означает "строитель мостов" и что слово "PONS" в древности имело смысл "дорога"; море представлялось "дорогой" - отсюда и происхождение слова "PONTE" (мост). На этом примере можно увидеть, как скрытые нити в словах и знаках, сегодня почти непонятных, могут передавать элементы древних представлений о мореплавании как о символе.
В халдейском мифе о герое Гильгамеше мы находим точное подобие древнегреческого дорийского Геракла, который срывает плод бессмертия в саду Гесперид после плавания по морям, ведомый титаном Атлантом. Гильгамеш также бросает вызов морским дорогам, разворачивает парус, берет курс на запад, то есть на Атлантику, в сторону земли или острова, где он пытается найти "древо жизни", в то время как океан многозначительно сравнивается с "темными водами смерти". Если мы теперь обратимся к Востоку и Дальнему Востоку, там мы тоже найдем отголоски этого духовного опыта, идентичного и связанного с героическими символами плавания, пересечения вплавь водных преград и покорения морей.
Подобным образом буддистский аскет часто сравнивается с человеком, который бросает вызов водам, вплавь пересекает поток или плывет против течения и достигает другого берега, поскольку воды представляются как нечто, связанное с жаждой животной жизни и удовольствий, с путами эгоизма и прилипания к другим. Также и на Дальнем Востоке встречается аналогичная древнегреческой тема "плавания по морям" и прибытия на "острова", где жизнь не знает о смерти, наподобие атлантического Аваллона или Маг-Мелла в ирландских или кельтских легендах.
От древнего Египта до доколумбовой Мексики - везде прямо или косвенно встречаем сходные элементы. Встречаются они также и в северо-арийских легендах. Успехи героя Зигфрида на острове Брюнхильды связаны в основном с символом плавания по морям - согласно "Песне о Нибелунгах", Зигфрид говорит: "Я наш корабль туда, где царствует Брюнхильда, доставлю без труда: Пути-дороги в море давно знакомы мне…".
Мы могли бы показать, что успех Кристофора Колумба связан, вопреки широко распространенному мнению, с определенными туманными представлениями о некой земле, которая согласно средневековым легендам служит убежищем для "пророков, которые никогда не умирали" и находятся в "транс-атлантическом Элевсине", что довольно сродни нашей символике. Более того, мы могли бы показать, почему представление о Таласократе, "владыке морей" или "вод", часто связывается с представлением о Законодателе в самом высоком смысле (например, в пеласгийском мифе о Миносе); мы могли бы развернуть идею, содержащуюся в представлениях о человеке, который "находится над водами" (от Нарайяны до Моисея, от Ромула до Христа), но все это уведет нас слишком далеко; может быть, мы вернемся к этой теме в другой раз.
"Не надо жить, надо плавать" (VIVERE NON NECESSE SED, NAVIGARE NECCESSE SED). Эти слова живы еще и сегодня, сохраняют свой полный смысл и являются одним из лучших выражений эпики действия. "Мы должны вновь полюбить море, почувствовать опьянение морем, потому что VIVERE NON NECESSE SED, NAVIGARE NECCESSE SED". Это слова лидера современной Италии. И разве не звучат в этом наставлении, взятом в его самом высоком смысле, отголоски древних символов?
Разве не живо еще представление о мореплавателе как о человеке, который "больше, чем жив", представление о плавании как о героическом действие, пути к высшим формам существования? Здесь и там господствует великий, свободный ветер просторов, где чувствуется вся сила того, что не имеет пределов в своем мощном и глубоком покое или в ужасном разгуле стихии. На морях и океанах новые поколения смогут "эпически" идти навстречу приключениям, плавать и воспринимать просторы с метафизической точки зрения, которая может придать героизму и пылкости ценность преобразования, возрождая таким образом то, хранили древние традиции символики плавания и моря как пути к тому, что выше человека.