зрело так расписано всё (это только начало, как она обещает):
[lucky-black.livejournal.com]
...Скоро год, как я вернулась в Россию из Штатов...

...я остановилась посреди зала и до меня впервые так отчетливо дошло, что я еду ОБРАТНО. Не уезжаю откуда-то, не приезжаю куда-то, а еду обратно. У меня не получилось даже проконтролировать порыв эмоций, что со мной крайне редко случается. Я стояла посреди людей и понимала, что плачу, но не могла остановиться. Все вдруг вернулось к исходным данным, но я еще никогда ранее так ярко не осознавала перемены в себе и при этом понимала, что все станет гораздо сложнее, чем было.  Вдруг так резко стало не хватать горелого  regular в Starbucks, повсеместного ковролина, широких проходов, улыбчивых людей в джинсах и кроссовках и даже запаха кондиционеров. В каждой стране есть свой запах. В Лондоне это был запах сэндвичей, метро и косметики. В Мюнхене был запах мыла и чего-то теплого. А вот в Америке – запах кофе и кондиционеров. Но в тот день в Домодедово я отчетливо ощутила запах родины и впервые от мысли о возвращении домой у меня возникала такая бесконечная грусть.

В Нальчике находились только двое людей, которых мне не хватало в течение всего времени и это, конечно, мои родители. Тоска по ним временами принимала такие извращенные формы, что я требовала от них выйти на связь в  Skype, а потом целый час не говорила ни слова, а просто плакала перед экраном из-за осознания разделяющего нас расстояния и невозможности встретиться ближайшее время. Я очень к ним привязана и наверняка это будет длиться всю жизнь, несмотря ни на что. Но более дома не было ничего, что мне хотелось бы увидеть. Ни разу за весь год я не вспомнила ни одну улицу, ни один скверик, ни одно здания...

...Нальчик в советские времена был райским местом в стране. Здесь находились уникальные предприятия, но в соответствии со статусом курортного города (работавший на оборонку полупроводниковый завод, вольфрамо-молибденовое месторождение, тогда еще передовой электровакуумный завод и многие другие). Кабардино-Балкарский Государственный Университет в те времена был знаменит на всю страну физиками (кстати, Андре Гейм учился именно в нальчикской школе и поступал в Москву именно с помощью нальчикских преподавателей) и филологами, нынче, увы, уехавшими и ставшими академиками в Москве или уже ушедшими в иной мир. Здесь была прекрасная культурная база и детей с удовольствием обучали всему, что умели и знали. Помню, как к нам в школу в 90-х раз или даже два раза в год приезжал с выступлениями оркестр Бориса Темирканова, старшего брата знаменитого Юрия Темирканова. Нас отпускали с уроков и мы шли в актовый зал слушать классическую музыку. Вспоминаю это сейчас и не верится, что действительно были такие времена. Но в конце 90-х вдруг случился какой-то переворот. Какой-то генетический шок. Как-то незаметно и в то же время резко наша жизнь стала меняться...

...Это было начало двухтысячных. В Нальчике начали зреть, казалось, утихшие национальные и совершенно новые для этих мест религиозные идеи. Откровенно говоря, до 2001 года я не помню, чтобы в Нальчике были какие-то религиозные аномалии или даже обычные религиозные поползновения. В 90-х в какой-то момент поднялся довольно неприятный национальный вопрос (между кабардинцами и балкарцами) о проблеме разделения земель. Вопрос был инициировал определенной активной группой балкарского народа, уверявшего, что их права в республике ущемляются (между нами говоря, этого здесь не допускалось, хотя, наверное, если бы я жила в такой маленькой республике и понимала, что составляю лишь 10% от численности всего населения, а мой народ как бы даже фигурирует в названии региона, то наверняка тоже ощутила бы, что меня на всех местах куда меньше, чем тех, кого было численно больше – кабардинцев и русских). Поднятый вопрос на тот момент удалось уладить и до последних лет к нему получалось не возвращаться. Лично мне в этом национальном выяснении отношении всегда не было ни до кого дела. В 90-х я была еще совсем ребенком, чтобы этим заинтересоваться, потом я узнала, что у нас есть балкарские родственники, а закончилось все тем, что я начала слушать Black Sabbath и выбор между Оззи и Дио меня уже волновал куда больше, нежели все эти бытовые разборки и национальные самоопределения...

...вдруг отовсюду послышались разговоры о какой-то национальной идее. По телевизору начали снова рассказывать про уникальность и величие страны и стали культивировать религию. Вдруг президенты начали появляться в храмах, а всевозможные религиозные деятели в Кремле. На этой волне наш, казалось, совсем равнодушный к религии народ (в Нальчике не было ни одного здания мечети с куполом до тех пор) вдруг начал разъезжать по Сириям и Аравиям в поисках религиозных знаний, а в городе начали выстраивать исламские учебные заведения и мечети на скорую руку. В результате к 2004 году этих мечетей в Нальчике было уже по одной в каждом районе, а из посетителей большинство составляли молодые люди. Ни один из моих многочисленных родственников ни разу в своей жизни даже не был в мечети, а вот я там бывала. Вся религия в Нальчике до начала 2000-х начиналась во время свадебных обрядов и забывалась вплоть до иных обрядов, необходимых уже на похоронах. Между всем этим здесь жили обычные грешные люди с обычной манией величия...

...Когда у вас в государстве нет права на оппозицию, но есть право на воровство с барского стола, то, конечно, те, кто получил доступ к этому самом барскому столу, пользовались своей привилегией так, словно каждый день был последним в истории. Всем остальным оставалось либо молча терпеть и перебиваться тем, что время от времени попадается, либо бросаться на амбразуру. В итоге получилось, что та часть населения, оставшаяся не у дел, отправилась в глубокую оппозицию, а большинство (которые могли время от времени перебиваться чем-то) высказывали с каждым годом все бОльшее понимание идей радикализма. Желание справедливости отмщения в какой-то точке обязательно становится сильнее разума, и чем угроза жизни и благополучию кажется ближе, тем ближе эта точка кипения. Я убеждена, месть редко несет в себе что-то еще, кроме личных амбиций и потрепанного эга. Справедливость несет в себе только закон, а вот этого у нас уже нет давно...

...Как-то вдруг из многообещающего города с большим будущим мы превратились в территорию ни о чем.