Россиян убивает собственный пессимизм
YTPO.ru, 3 часа назад, 15 дек 2010, 05:13

Россия — страна уныния, писала я недавно. Сегодня у меня есть по этому поводу две новости. Как водится, хорошая и плохая. Плохая новость: Россия действительно страна уныния. Причем уникального — такими несчастными при сравнимых условиях жизни не чувствуют себя граждане ни одной другой страны. Это научно доказанный факт: в рамках исследования World Values Survey (WVS, «Всемирное исследование ценностей») на протяжении 30 лет составляется «рейтинг счастья» для 90% населения Земли. Россия в нем болтается в районе Нигерии и Ирака.

Хорошая новость: руководитель этого масштабного исследования, профессор Мичиганского университета Рональд Инглхарт приглашен в Россию для диагностики и лечения этой болезни. Если кратко: российское правительство в рамках проекта по привлечению ученых мирового уровня выделило гранты. Социальным наукам достался единственный — как раз на лабораторию профессора Инглхарта. За что такая честь? Ну, во-первых, он автор теории постматериализма, согласно которой материальные стимулы перестают работать при достижении человеком и общества определенной планки благополучия. Во-вторых, он создал методику измерения социокультурных ценностей, что сделало социальные теории проверяемыми опытным путем. В-третьих, и в самых главных, Инглхарт уверен, что сможет «выписать рецепт».

Понятно, что, приехав на днях в Россию и встретившись с журналистами и учеными, Рональд Инглхарт был достаточно осторожен в оценках. Тем не менее, его выводы еще грустнее, чем я могла себе представить. «Россия — уникальная страна», — утверждает профессор. Правда, эта уникальность не лучшего свойства. Дело в том, что, как показали 30-летние исследования WVS, благополучность страны и уровень счастья ее граждан связаны довольно замысловато. Так, пока страна бедная и люди в ней бедны, рост экономики ведет к увеличению счастливых людей. Но так продолжается недолго. «Уже при уровне, например, Португалии, уровень счастья при росте ВВП не растет или растет медленно», — поясняет социолог. При этом понятно, что в бедных странах счастливых людей меньше, чем в более зажиточных.

Так вот, в России уровень счастья феноменально низок для страны такого экономического уровня. Рядом с нами в рейтинге WVS — разоренный войной Ирак, где каждый день гремят взрывы, и переполненная бандитами Нигерия. Да, на нас так подействовало крушение СССР — в России Инглхарт проводил измерения с 1991 г. каждые пять лет и, по его словам, уровень счастья начал расти лишь в 2006 году. Но дело в том, что впервые это исследование было проведено еще во времена СССР — в далеком 1981 г. в Тамбовской области, взятой за образец среднестатистической российской провинции. И уже тогда уровень счастья наших граждан был на уровне Нигерии, притом что материально жили они несравненно лучше.

Так что в поисках источника нашего пессимизма придется заглядывать еще глубже в историю. Возможно, до времен татаро-монгольского ига, когда выглядеть счастливым означало навлечь на себя несчастья и повышенную дань. Потому что одной из особенностей нашего восприятия собственной счастливости является то, что экономист Евгений Ясин назвал «повышенной прибедняемостью». Мы ведь и вправду прибедняемся. Не любим тех, кто хвастается, высовывается, излучает оптимизм. Даже тех, кто все время улыбаемся, не любим. Чего это он? Наверняка неспроста. Или идиот? А любое новшество или чужака встречаем с подозрительностью.

По моим наблюдениям, это начинается буквально с песочницы. Я знаю, что говорю — мой сын во младенчестве побывал в песочницах как российских, так и европейских; есть, что сравнивать. Так вот, при первой встрече российские детишки норовили для начала стукнуть друг друга ведерком, порушить чужой куличик и отнять лопатку. Потом они могли сдружиться на всю жизнь и пройти вместе огонь и воду, но удар ведерком по голове при первой встрече входил в обязательную программу. В европейских песочницах дети для начало вежливо улыбались. Далее они могли вовсе не обращать внимания друг на друга и, проведя в одной песочнице все детство, так и не познакомиться. Но не улыбнуться при встрече даже с незнакомцем было просто немыслимо.

Однако поиск первопричины — это все же интереснее ученому, а не нам, несчастным. Нам бы понять, можно ли что-то с этим сделать. Инглхарт говорит, что можно. Причем, довольно быстро — в два-три года. Правда предупреждает, что простых рецептов нет. Рост нефтяных цен точно не поможет — мы давно перешагнули грань, после которой не в деньгах счастье. Нам нужны свобода выбора и сокращение неравенства, считает Инглхарт. Но это простой совет и непростой рецепт. Ведь нужны не только свобода политических выборов, но и, например, свобода перемещения — при наших-то дорогах и ценах на билеты, при нашей системе прописки и стоимости жилья. То же самое и с сокращением неравенства: да, неравенство доходов можно уменьшить введением налога на роскошь или сокращением коррупции. Но как быть с неравенством, обусловленным неравномерностью развития территорий? Когда уже за 100 километров от Москвы — совершенно другая страна?

Впрочем, по мнению Инглхарта, выбора особого нет. Потому что наш пессимизм нас убивает. Буквально: уже в 1981 году были зафиксированы и повышение алкоголизма, и рост смертности мужчин. Мы и сейчас жалуемся, пьем и умираем. И если не захотим меняться, профессор Инглхарт выступит в роли патологоанатома, а не доктора.