[www.odnako.org]

24 июня 2012

Гнэл Унанян

В третьей части «Бесед о будущем» речь пойдет о современном состоянии европейской цивилизации. По нескольким причинам. Во-первых, из-за своего природного экспансионизма европейский проект будущего так или иначе повлиял на каждого из конкурентов и оказался единственным на сегодня завершенным проектом. Во-вторых, Россия значительно, хотя и не полностью, вовлечена в этот проект. И в-третьих, есть весьма вероятный сценарий, по которому мы будем вынуждены возглавить этот проект и приступить к его корректировке после того, как его теперешние кураторы либо утеряют лидерство, либо на долгое время лишатся дееспособности.

Навязанное миру европейское будущее совершенно не соответствует идеалам Возрождения, по которым оно строилось (об этом шла речь в предыдущих двух частях). Из этого следует, что построение идеального мира Возрождения при помощи капитализма происходило с существенными отклонениями от первоначального замысла.

Важнейшим из деструктивных факторов следует признать сначала распространение, а потом и искажение протестантской трудовой этики (термин введен Максом Вебером и провозглашен им основой экономической эффективности пан-атлантического сообщества). Протестанты, как известно, чрезвычайно жестко привержены библейским текстам. Исходные постулаты своей трудовой этики они вывели из Ветхого завета, начиная с сюжета грехопадения и заканчивая вполне практическими наставлениями из книги Левит насчет платы наемнику и правильности гирь и весов. И хотя многие изречения выдернуты из контекста (формальный подход вообще характерен для протестантизма), в целом трудовая этика протестантов держится в русле общехристианских воззрений. А именно: добропорядочному христианину заповедано честно и усердно трудиться, добывая хлеб свой насущный. Труд протестанты признают добродетелью, а достаток – признаком того, что христианин хорошо выполняет свой долг перед Богом.

Вот это последнее обстоятельство как раз и дало начало обществу потребления. В своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» Вебер делает вывод, что современный ему капитализм (а это начало ХХ века) самостоятельно воспроизводит принципы протестантской трудовой этики, отчего она больше не нуждается в религиозном обосновании. Очень верное наблюдение и катастрофически неверный вывод. Капитализм, взяв на вооружение трудовую этику протестантизма и очистив ее от христианских догматов, сделал две вещи. Во-первых, трудом стала также считаться коммерция в смысле перепродажи произведенного чужим трудом и ростовщичество, чего не произошло бы, если бы либералы придерживались христианских воззрений. Во-вторых, был совершен логический переход от логики «если христианин хорошо выполняет долг перед Богом, он богат» к логике «если человек богат, то он хороший человек и добрый христианин». С этого момента и началось возведение опасно хлипкой конструкции, известной как общество потребления.

Основополагающим признаком социальной успешности при консюмеризме является материальное благосостояние, причем благосостояние, не соотнесенное с потребностями, а преобладающее над общим уровнем достатка. Каждый член общества потребления стремится жить не просто богато, а богаче других. Ему необходимо максимально нарастить свое личное материальное благополучие по той простой причине, что это единственный способ достичь успеха в обществе, где богатство считается следствием и признаком высокой нравственности. При этом копить и хранить консюмерист не может. Он должен потреблять и потреблять, по возможности статусно, демонстрируя этим окружающим свою добропорядочность. В обществах потребления уже есть отдельные социальные группы, которые рассматривают бедность как признак не только социальной, но и моральной, а в последнее десятилетие – и физической неполноценности. Причем бедность в понимании продвинутого консюмериста – это не отсутствие насущного или даже излишнего. Бедность – это уровень потребления ниже того, что принят в социальной прослойке, к которой данный индивид себя относит, а разница в уровне потребления является мерилом оценки. Проще говоря, пассажиры «Бентли» и «Роллс-Ройсов» презирают владельцев «БМВ» и «Мерседесов», водителей «Опелей» и «Тойот» считают подозрительными и скорее всего криминальными элементами, а пешеходов и вовсе относят к низшим приматам, разумность которых не подтверждена.

Отсюда возникает система, которую я называю социальным апартеидом, а именно – раздельное проживание социальных групп с разным уровнем благосостояния. Возникают «элитные» «престижные» и «непрестижные» кварталы, учебные заведения, магазины, курорты, профессии, гостиницы, больницы и т.д. и т.п., в которых живут и обслуживаются люди конкретного достатка, куда нет доступа бедным, но что еще важнее – нет доступа и более богатым. Ну то есть богатые-то, конечно, могут, но позволить себе такое – значит дискредитировать себя в глазах «своих» и выставиться на посмешище «чужим». Изоляция социальных слоев по материальному признаку дробит общество, лишая его общих ценностей. В каждом слое постепенно выстраивается собственная мораль и этика (а в последнее время – и эстетика), не совпадающая с соседями «сверху» и «снизу».

Модель социализации через опережающий рост материального потребления вызывает постоянный дефицит ресурсов. Этот дефицит подстегивает экспансию и захватничество, заставляет консюмеристские государства постоянно искать все новые источники ресурсов, что наглядно демонстрирует история Европы за последние пять столетий. Вся эта колониальная вакханалия в Африке, Америке и Азии, трансформировавшаяся со временем из военной экспансии в культурную, есть ничто иное, как попытка добыть достаточно ресурсов для подпитки той социальной модели, которая сложилась из, казалось бы, несущественной подставы с протестантской трудовой этикой.

Второй фактор, исказивший идеалы Возрождения, – это подмена понятий в части воспитания полноценно развитой личности в каждом члене общества. Этика Возрождения вменяет каждому в обязанность творить, раскрывать в себе божественную сущность, которой человек наделен от природы, воспитывать в себе полноценную, всесторонне развитую личность. Однако механистический, формальный подход к этой максиме привел к тому, что идея развития личности была подменена идеей развития индивидуальности. А это – вещи далеко не тождественные. Личность характеризуется в первую очередь способностью различать добро и зло, выбирать между злом и добром и поступать соответственно выбору. Из чего немедленно следует обязанность и способность нести ответственность за свои поступки. Индивидуализм же – категория больше эстетическая, чем этическая. Обостренная чувственность, утонченный вкус и жажда гармонии не есть гарантия воспитания чувства справедливости и даже стремления к счастью, ибо для новизны и остроты ощущений счастье необязательно. Индивидуальность человека – есть плод работы его чувств, тогда как развитие личности – деятельность преимущественно рассудочная. Вот почему подмена развития личности культом индивидуализма фатальна для общества. В результате этой подмены общество начинает дробиться по горизонтали. Внутри изолированных друг от друга по уровню потребления социальных слоев начинают возникать группы обособления по индивидуалистическим предпочтениям. Это приводит к возникновению матрицы признаков неприемлемости, когда богатый вегетарианец отделяет себя от богатых мясоедов – за то, что они мясоеды, а от бедных вегетарианцев – за то, что они бедные. Естественно, что эти чувства взаимны. Таким образом, общество просто-напросто атомизируется, превращаясь в хаос меньшинств, каждое из которых немедленно принимается отстаивать свои специфические права.

В последние десятилетия наблюдается еще один процесс – попытка преодолеть материальный ценз через индивидуализм. То есть избавиться от клейма бедняка через, скажем, нетрадиционную ориентацию, прибившись к богатым гомосексуалам. Очевидно, что при таком векторе общественных отношений довольно быстро размываются базовые, универсальные ценности общества. Они либо приватизируются одним из меньшинств, либо объявляются не универсальными и подвергаются ревизии. Возникает соперничество между толкованиями, что в результате приводит либо к полной дискредитации данной ценности, либо к победе какого-то одного толкования, то есть опять же к ее монополизации неким меньшинством.

Из всего вышесказанного довольно просто сделать вывод, что общество потребления нежизнеспособно. Оно, с одной стороны, должно оказывать существенное давление на другие сообщества, чтобы отобрать у них необходимые ему материальные ресурсы. А с другой – саморазлагается, теряя признаки общности. Кроме того, общество потребления чрезвычайно чувствительно к росту благосостояния – даже замедление темпов такого роста вызывает в нем существенную напряженность, чего уж говорить о снижении уровня благосостояния, а тем более о длительном снижении. Социальный взрыв в таком случае гарантирован, то есть устойчивость конструкции на сегодня поддерживается только интенсивностью притока ресурсов извне.

Капитализм в своем классическом, либеральном виде не имеет будущего не потому, что он погряз в долгах, уткнулся в предел глобализации рынков или исчерпал резервы нынешнего технологического уклада. Все эти вещи, наверно, можно преодолеть. Либеральный капитализм обречен потому, что созданное им общество потребления нежизнеспособно. Фиаско консюмеризма как идеологии означает конец капиталистической эпохи, избежать которого нельзя ни политическими, ни тем более экономическими мерами.

Возникает вопрос, каким же образом капитализм при всех своих издержках победил все прочие формы общественного устройства? Во-первых, как мы убедились на собственном горьком опыте, в истории «победил» и «выиграл» – это далеко не одно и то же. А, во-вторых, пан-атлантическое сообщество примерно с середины прошлого века поставило себе задачу дискредитировать социализм как проект будущего. Полагаю, что задача эта возникла в результате анализа достижений СССР в предвоенные годы, а последним аргументом стали события первых двух лет Великой Отечественной (имеются в виду, конечно, события в тылу, а не на фронтах). Стратеги западных держав отлично понимали, что истинная мощь современного государства ярче всего проявляется в мощи и мобильности его экономики. Я полагаю, что, наблюдая за развитием мобилизационного проекта советской промышленности, они окончательно утвердились во мнении, что такого масштаба проекты в такие сжатые сроки, да еще и в военное время, невозможно выполнить за счет одного только централизованного планирования и слаженной работы государственных институтов. Для этого необходимо иметь общество с совершенно определенными свойствами, среди которых наиважнейшим является коллективизм.

Дальнейший ход их мысли очевиден. Коллективизм никак не вписывается в индивидуалистическую идеологию капитализма, значит, получить его у себя невозможно. В долгосрочной перспективе преимущества коллективистского общества дадут СССР некомпенсируемые экономические преференции – следовательно, необходимо разрушить идеологическую основу такого общества. Вскоре после войны эта стратегическая задача была поставлена на серьезную методологическую и научную основу и, как мы знаем, вполне успешно решена. Надо отдать должное нашим заклятым друзьям: если они за что-то берутся, они это делают.

Впрочем, «заслуга» тотальной профанации идей социализма принадлежит не одним только апологетам либерально-капиталистических ценностей – коммунисты оказали им в этом посильную помощь. Дело в том, что большевики, несмотря на то, что считали себя атеистами, были по сути своей религиозными фанатиками. Замена терминологии с библейской на марксистскую никак не меняет сути их убеждений. В основе русского коммунизма находится православная этика. Именно поэтому коммунистические воззрения были так легко приняты в России и так плохо в Европе – они хорошо ложатся на православный фундамент, а католикам они не близки.

Так вот, религиозные фанатики-большевики совершили огромную ошибку, подменив процесс постижения Бога задачей построения рая на Земле. Обратите внимание – это то же самое, на чем погорели либералы-капиталисты. Практическое постижение божественного (или в атеистических терминах – познание вселенной) – есть один из ключевых процессов развития цивилизации (его важность мы обсудим в отдельной статье – о роли веры в жизни цивилизации). Небрежное обращение с верой при формировании любого проекта будущего неминуемо приводит к тому, что на длинной дистанции проект «выдыхается».

Коммунисты никогда не могли ответить на вопрос, что же будет после того, как коммунизм будет построен. Ответ «будем жить при коммунизме» – столь же неудовлетворителен, как и теперешние мантры «будем жить при капитализме». Цивилизация не может просто «жить в чем-то» – она должна развиваться. Поэтому заявления Фукуямы о конце истории – это примерно то же самое, что заявление Хрущева на XXII съезде. Возникающий вопрос: «Чем же будет заниматься следующее поколение, если уже нынешнее будет жить при коммунизме?» не имел ответа в 61-ом так же, как сейчас не имеет ответа просьба объяснить, что будет после «конца истории». Разница в том, что Хрущев, сам того не зная, возвестил конец СССР, а Фукуяма возвестил конец капитализма как глобальной политической системы.

Коммунистам вообще не следовало заводиться с построением коммунизма. Во-первых, переход от социализма напрямую к коммунизму невозможен (причины этого обсуждались в статье «Дом Солнца»). Во-вторых, попытки строить коммунизм в ХХ веке сродни попытке строить атомный реактор, имея на руках технологию изготовления парового котла. Если очень напрячься, то можно собрать нужную конструкцию, но она будет тяжелой, ненадежной, дорогой и неудобной в использовании, чем не преминут воспользоваться конкурирующие владельцы паровых котлов. Но даже и сейчас, когда методологии прогнозирования, планирования и управления сделали огромный рывок вперед, коммунизм неосуществим. Для этого реактора нет топлива – человека соответствующего типа. В СССР предпринималась попытки создать новую общность людей, но это были попытки получить «уран» путем сгущения «угля», а это тупик.

Для построения коммунизма необходим качественно иной уровень коллективизма. Необходимо отбросить метод развития цивилизации через соревнование, который мы унаследовали из природы, трансформировав естественный отбор в отбор социальный. Коммунизм требует перехода к развитию человечества через социальный симбиоз, когда каждый человек стремится не превзойти других в каких-либо качествах, признаваемых полезными для общества, а дополнить своими преимуществами недостатки других. Это принципиально другая этика, это совершенно иной уровень самосознания и социальной ответственности личности перед обществом, на сегодняшний день абсолютно недостижимый. В отношении условий построения коммунизма сами коммунисты были правы только в двух вещах: во-первых, необходим иной уровень развития производительных сил – то есть существенно большая обособленность от природы, и во-вторых, коммунизм невозможно построить в отдельно взятой стране, поскольку природа социального симбиоза такова, что он может быть только глобальным.

Что же мы имеем на сегодняшний день? Модераторы капиталистического проекта будущего, воспользовавшись ошибками практиков социализма и ловко пристегнув к социалистическому проекту утопические (по крайней мере, пока) идеи коммунизма, совершенно дискредитировали социализм как возможный проект будущего. Но вот что интересно. Спросите у любого европейца, американца, у большинства жителей Евразии: хотят ли они жить при социализме. Ответ будет резко отрицательным. А теперь поинтересуйтесь у них, чего они хотят, что их не устраивает в капитализме. Все они начнут перечислять социалистические ценности и требовать социалистических благ. Ради чего «захватывали» Уолл-стрит? Чего требуют греки и испанцы? Ради каких идеалов люди шли на Тахрир? В конце концов, на что надеялись люди, голосуя за вступление в Евросоюз? Что они получили в реальности – это отдельный вопрос. Но чего они хотели и хотят до сих пор? Они хотят социализма в его самой что ни на есть классической форме, при этом тщательно избегая публично произносить слово «социализм».

Отчего же, несмотря на титанические усилия сторонников капитализма, построенный ими мир оказался миром, жаждущим социализма? Помните, в «Эре милосердия» я говорил, что содержательная часть разумной деятельности относится к компетенции разума и духа, а миру материального принадлежит только методическая? Помните, я говорил, что мыслители определяют, какой мир идеален, а практики – только то, как этот идеальный мир строить? Так вот. В эпоху Возрождения был спроектирован храм. Храм, в котором Человек через творчество и самосовершенствование, будучи равным среди разных, пытается ощутить присутствие Бога и раскрыть в себе частицу божественного.

Расплодившиеся в эпоху Просвещения ревизионисты научного и религиозного толка могли сколько угодно рационализировать и искажать идеалы Возрождения, но уйти с этого фундамента им было некуда. Поэтому они строили по тем чертежам, которые получили от предшественников, а это были чертежи храма. Здание получилось кривовато, за него заплачено страданием сотен миллионов людей, оно загажено до неузнаваемости, его используют в качестве барака для рабов, но это по-прежнему храм. А даже рабы, живущие в храме, рано или поздно перестают довольствоваться своим рабским положением. Такова уж особенность всех храмов. Посмотрите на любую из глобальных систем от интернета до системы международного права, глобальной торговли и финансов, международной кооперации и разделения труда – это готовая основа мирового социализма. Возможно, не стопроцентно государственного, как в СССР, но социализма.

Да, все эти подсистемы сейчас находятся под управлением элит, в социализме совершенно не заинтересованных, и используются для абсолютно других вещей, но ведь элиты не вечны. Структурно же глобальная антропосфера выстроена под совсем другую систему, чем та, что есть теперь. Под систему, обеспечивающую жизнь идеального мира в понятиях эпохи Возрождения. Поэтому работа именно глобальных систем нарушилась в первую очередь – они просто не предназначены для того, что с ними делают сейчас.

Друзья мои, мы живем в мире, где истинный проект будущего пробивается сквозь толщу лжи, манипуляций общественным мнением, фальсификаций, откровенного шантажа и просто насилия. Он выходит наружу, несмотря на сопротивление властных элит и искаженное сознание обществ. Он взламывает капиталистическое хозяйство и капиталистическую идеологию. И проект этот – социалистический. До тех пор, пока истинное положение не будет осознано обществами и легализовано правящими элитами, мы будет свидетелями непрерывного кризиса во всех сферах жизни человечества.

В связи с этим рискну предположить, что в ближайшие десять лет нас ждет череда социалистических революций в так называемых странах «первого» и «второго» мира. Что касается стран Западной Европы, то ввиду довольно высокой политической культуры (что есть – то есть) эти революции будут происходить преимущественно парламентским путем. Начало процесса мы уже наблюдаем, уверен, что он расширится. Исключение составит Британия – страна, обладающая особым менталитетом и имперским прошлым. Здесь сценарий может оказаться не таким гладким. Страны Восточной Европы, особенно балканские, наверняка пройдут через существенные потрясения, возможно сопровождающиеся насилием.

Что касается нас, то события последних нескольких месяцев показывают, что социалистическая революция в России если не началась, то вот-вот начнется. Полагаю, что проходить она будет вяло и некоторыми осложнениями. Впрочем, у нас все общественно-политические изменения происходят именно так из-за больших масштабов и характерной для осколков империй гетерогенности общества. На руку нам сыграет то, что мы имеем поколение, жившее в социализме, и это поколение еще дееспособно. Довольно сложно будет США. Следует помнить, что это все еще крепкая империя с соответствующим аппаратом подавления, которым управляет неолиберальный правящий класс, не допускающий даже мыслей о продолжении истории. На это накладывается уверенность большинства американцев, что политическая борьба – это защита бытовых и экономических прав. Из чего можно сделать предположение, что Америка продержится много дольше Европы в том виде, в котором она есть сейчас. Следует также помнить, что правящие элиты США отлично умеют учиться на чужом опыте и придумывать разные многоходовые комбинации. Можно быть уверенным, что они задействуют все свои ресурсы для сохранения статус-кво. Поэтому поле сценариев для США весьма широкое. Но если вдруг Америка «посыплется» – это произойдёт очень стремительно.

Отдельной большой проблемой является исламский мир. Происходящая на наших глазах реформация ислама (о которой мы тоже поговорим в свое время) и попытки влияния на этот процесс из-за океана в настоящее время являются доминирующим трендом на Ближнем Востоке. Во что он выльется в ближайшие годы – поостерегутся предсказывать даже специалисты. Можно быть уверенным, что крупные страны Юго-Восточной Азии и в первую очередь Китай и Индия будут идти нынешним курсом, постепенно снижая темпы движения по мере отдаления от европейских ценностей, поскольку их собственные проекты будущего существенно повреждены и им понадобится время для перехода на прежние рельсы. В случае с Японией одним из вероятных сценариев мне кажется самоизоляция.

По мере того, как обсуждаемые политические и социальные несоответствия между мнимым и действительным проектами будущего будут устраняться, страны и народы начнут один за другим полноценно вступать в третий цивилизационный этап и приступать к осознанию накопленных знаний о мире и о себе.