Если формат не стыкуется с форматом форумного раздела -- тады ой, пардон, можно вынести в корзину.

---

Удальцов: история.


В ходе многочисленных и неожиданно резонансных митингов и демонстраций, последовавших вслед за выборным сезоном 2011-2012 годов, среди прочих «лидеров» уличного протеста выдвинулся в том числе и Сергей Удальцов, называющий себя «координатором» «Левого фронта». Выдвинулся, покричал лозунги, вписался вполне в компанию либералов – этакий (дрессированный волк) рукопожатный коммунист; в соответствующей тусовке даже поговаривают, что он вполне мог бы возглавить КПРФ вместо Зюганова, и вот тогда…

Насчет того, чтобы Удальцову возглавить КПРФ – этим надо интересоваться у самих членов КПРФ. Но вот что представляет собой эта фигура – это имеет смысл знать каждому человеку, интересующемуся политикой – независимо от убеждений.

Итак – с самого начала.

В 1991 была запрещена и распущена КПСС. Но уже до этого выяснилось, что среди 18 миллионов членов этого организационного монстра присутствуют люди самых разных убеждений – и коммунисты-ленинцы, и коммунисты-сталинцы, и антикоммунисты, и троцкисты, и монархисты, и социал-демократы, и либералы – и все имеют одинаковые пертбилеты; теперь, лишившись партбилетов, эти люди стали формировать свои собственные структуры. Соответственно, возникали движения коммунистические – разной степени радикальности, возникали националистические движения, и демократические и либеральные движения – в то время данное направление было мейнстримом.

К концу девяностых националистическое движение маргинализовалось и заглохло, либеральное движение оказалось не нужно – ельцинский режим декларировал и осуществлял цели, близкие и понятные либералам; с коммунистами никто не хотел сотрудничать, но в то же время они одни являлись полноценной, последовательной оппозицией режиму – от экономических вопросов до вопросов идеологии. Да, вот такая странная ситуация: коммунисты были силой одновременно и мощной, и одинокой. Соответственно, комплекс одиночества стал частью их сути, и только ждал времени, чтобы проявиться.

Вот тогда, в конце девяностых, Удальцов примкнул к коммунистическому движению вступив в «Трудовую Россию» Виктора Анпилова, на тот момент – достаточно влиятельную структуру, хотя и менее мощную (но и более радикальную), чем КПРФ, но при этом пользующуюся поддержкой КПРФ, более динамичную, более склонную к нестандартным акциям, чем КПРФ, и, следовательно, более перспективную для честолюбивого юноши.

Девяностые закончились так же внезапно, как и начались. Ельцина сменил Путин, и для левой оппозиции вообще, коммунистов в частности – началась эпоха мучительных исканий политической ниши, исканий, которые они не могут закончить по сей день.

Сменился символ. С телеэкрана и из газет исчезла антисоветчина (не до конца, конечно, но по сравнению с ельцинскими временами ее стало меньше в разы), был возвращен несколько видоизмененный советский гимн – и либералы заговорили о возвращении сталинизма, а многие «государственники», ранее поддерживавшие КПРФ и другие коммунистические партии, купились на псевдодержавную риторику нового президента. Кроме того, Путина никак нельзя стало называть «главным алкоголиком страны» - и как президент, и как человек он оказался во всем презентабельнее Ельцина.

На самом деле все просто. Действия Путина – это действия обычного здорового мужика в расцвете сил, которому выпал бонус, который хочет брать от жизни все, хочет обеспечить будущее своих детей – и чтобы никто не болтался под ногами.

Путин это и делает – с одной стороны, возвращает некоторые приятные ему (и, одновременно, большинству населения – кроме, понятно, либералов) советские символы; с другой – устанавливает контроль над наиболее интересными активами (нефть, газ), с третьей – живет сам и дает жить другим (в результате чего за 12 путинских лет в несколько раз выросло число долларовых миллиардеров, а билет в «золотую сотню» Forbes подорожал с примерно $ 300 млн до $1.1 млрд), с четвертой – давит тех, кто так или иначе его раздражает – начиная участниками несанкционированных митингов и пикетов и кончая Ходорковским.

Для односторонних личностей – для замученного комплексом неполноценности Горбачева, для запредельно властолюбивого Ельцина – в классификации политологов место находилось; для обычного, не одностороннего человека, оказавшегося на вершине, для нормального мужика – в политологической классификации места не нашлось.

Итак, у красной оппозиции исчез символ, против которого она дружила, который ее объединял. Плакаты с понятным и приемлемым для всех лозунгом «Банду Ельцина – под суд!» стало можно выкинуть на помойку. Исчезновение символа сказалось мгновенно: обычно многотысячный митинг на 23 февраля в 2000 году – сразу после прихода к власти Путина – оказался совсем не многотысячным. Меньше стало людей и на первомайских демонстрациях, и на ноябрьских. Надо понимать, что численность демонстрации – это важный фактор, и тот, кто пойдет на мероприятие, на котором ожидается 10 000 человек, может не пойти на мероприятие, на котором ожидается 5 000 человек; соответственно, численность красных демонстраций продолжала падать на протяжении нулевых.

Итак, коммунистическим организациям, особенно молодежным (потому что еще все впереди, и амбиций выше крыши) надо было как-то определяться с тем, что делать дальше. Что делать, и, главное, как?

Самой же яркой оппозиционной структурой конца девяностых – начала нулевых была, вне всякого сомнения, ныне запрещённая судом НБП. Именно им принадлежали и самые яркие флаги, с самым красивым сочетание цветов – красного, черного и белого; именно им принадлежали самые красивые и яркие кричалки: «Завершим реформы так – Сталин, Берия, Гулаг»; они же внедрили в российскую практику «акции прямого действия» - захваты приемных, приковывания к различным объектам, прорывы милицейских кордонов. И у них же в большом количестве появились политзаключенные. Лимонов не без оснований говорил, что «наша партия – не в теплых кабинетах, а в тюрьмах, на этапах и в пересылках» (говорил, что характерно, находясь в уютной студии). Посидел и сам Лимонов – то была довольно темная история с подготовкой переворота в Казахстане, в результате чего Лимонов получил странно маленький срок (за хранение оружия – статья 222, до 8 лет; за организацию вооруженного формирования – статья 208, до 8 лет, за бандитизм – статья 209, до 20 лет, часть обвинений была снята, в итоге получил 4 года), а потом странно быстро освободился условно-досрочно (сел в 2001, откинулся в 2003, отсидев чуть больше двух лет). Короче говоря, в начале нулевых ныне запрещённая НБП имела вполне героический имидж, и НеБесПочвенно претендовала на главную роль в российской оппозиции, даже выдвигала лозунг – «Лимонов вместо Путина».

Спрашивается, причем здесь Удальцов? А Удальцов здесь ни при чем, и это для человека, требовавшего от соратников по организации называть себя «Товарищ Вождь», не могло не быть обидным.

Действительно, как доказать ррреволюционность или хотя бы радикальную оппозиционность организации, не имеющей собственных политзеков? А политзек у Удальцова был тогда только один – Александр Шалимов (закрыт в январе 2002) – против нескольких десятков у нацболов.

И здесь Удальцова ждала удача. Чтобы рассмотреть ее, спустимся с Олимпа сияющего, на котором восседает Путин, и с Олимпа маленького и заплеванного, на котором восседает Лимонов, на грешную землю. Осенью 2001 в организацию Удальцова пришел Игорь Федорович. Это был в то время один из лучших химиков Москвы, лауреат конференций, победитель олимпиад, студент МИТХТ 4-го курса, и по совместительству - пироман. У него была интересная биография – весной 2000 он получил условный срок за подрыв собственной квартиры, а весной 2001 – проходил по делу о серии взрывов в Москве, провел около недели в изоляторе временного содержания, но до тюрьмы не доехал – был отпущен как свидетель. Осенью 2002 он был задержан на марше «Антикапитализм-2002», там же и тогда же с взрывпакетом был задержан член АКМ Вячеслав Лунев (в итоге сел в тюрьму), а Федорович снова не доехал до СИЗО, а прошел по административке. Такая удача породила у Федоровича определенное чувство безнаказанности, и (хотя это только предположение, хотя нельзя настаивать на его абсолютной верности, но фактам оно не противоречит) – Удальцову Федорович вполне мог казаться человеком, способным совершить ОЧЕНЬ яркую и громкую акцию прямого действия, и стать ТАКИМ политзеком, который Удальцова прославит, и покажет НБП, что они не самые крутые по этой жизни.

Все было готово к началу февраля 2003, объект атаки – Мосгортранс, способ – подрыв, заявленная цель – протест против повышения цен за проезд в общественном транспорте. Но Федорович взрывчатку любил слишком сильно, и, видимо, на определенном этапе Удальцов понял, что несколько заигрался, что несколько перегнул палку, что Федорович устроит не «акцию прямого действия», а полноценный террористический акт, и что Удальцов сам таким способом вполне может стать политзеком – а вот этого он не хотел. Так или иначе – до офиса Мосгортранса Федорович не дошел, был блокирован на Раушской набережной и доехал-таки до тюрьмы. Удальцов, который при стандартном раскладе сам должен был присесть хотя бы на два месяца – не провел за решеткой ни минуты. С этого времени его судьба начинает очень сильно меняться. В 2004 он расстается с Анпиловым и пытается переформатировать свою структуру в духе уже запрещённой НБП.

Он проводит несколько акций прямого действия в духе нацболов – с приковываниями, с захватами; впрочем, к середине нулевых это уже приелось и не вызывало такого резонанса, как в 2000-2002 годах. Дальше поиск ниши приводит его в либеральный лагерь.

Дело в том, что при Путине вновь начала развиваться либеральная оппозиция. В ельцинские времена ее не было, так как не только курс, но и риторика режима соответствовали желаниям либералов, а теперь риторика режима перестала соответствовать их стремлениям. Курс остался прежним, но риторика изменилась, радикально изменилась, и это либералов жестоко ранило. Но либералы, цепкие к словам и невнимательные к делам, это момент упустили. На самом деле действия администрации Путина были ультралиберальными (см. «Монетизация льгот» и т. д), но текстуально не оформлялись, в результате чего Путин и был признан либералами «сталинистом». Кроме того, сел Ходорковский, и либералы, за неимением лучшего, сделали его «своим» политзеком и символом борьбы.

Примерно в это же время изгоняются из страны Гусинский и Березовский, что дает возможность одним – говорить об избавлении от проклятого ельцинского наследия и возрождении российской державности, а другим – о подъеме государственного антисемитизма (все трое – Ходорковский, Гусинский и Березовский – евреи). Понятно, что либералы не могли оставить подобную тему без внимания.

В то же время навыки уличной политики либералы растеряли с начала девяностых, и тут и Удальцов, и Лимонов были им вполне «в строку». В 2005 Удальцов открыто и безоговорочно выступает за Ходорковского, в 2007 – дает знаменитое интервью сайту «Каспаров.ру», где ведет себя как редиска – красная снаружи и белая внутри; в 2008 – участвует в мертворожденном проекте «Национальная Ассамблея», и далее – во всех мертворожденных проектах по созданию либерально-коммунистической оппозиции. 2012 год он встретил на одной трибуне с Навальным, Немцовым и Собчак. Кстати, Лимонов тоже с середины нулевых стал сотрудничать с либералами.

Идеологическая беспринципность нередко идет рука об руку с финансовой нечистоплотностью. Ходят слухи (опять-таки не задокументированные, но подтвержденные из ряда независимых и даже враждебных друг другу источников), что в сентябре 2007 Удальцов вышел из «Другой России» из-за финансовых споров с Каспаровым, а в декабре того же года из его организации вышел ряд людей, возмущенных тем, что Удальцов прикарманил деньги, предназначенные наблюдателям на думских выборах. Странные сведения, но те, кого Удальцов кинул на выборах, к Каспарову относятся крайне отрицательно. Нельзя также сходу отвергать материалы, опубликованные «Комсомольской Правдой» о том, как Удальцов приторговывает своими активистами. Впрочем, финансовые вопросы не так интересны, как политическая часть.

Итак, Удальцов и Лимонов. У обоих – странный излом биографии, пришедшийся на 2003 год, когда они вопреки логике один – обрел свободу, а другой – и не терял ее; оба любят, когда их последователи становятся политзаключенными; оба продемонстрировали политическую всеядность; оба вполне вписались в общую политическую картину. Сто лет назад таким человеком был поп Гапон.

Впрочем, не ли здесь перегибов?

Есть много случаев, когда любой другой оппозиционер сел бы – или хотя бы был задержан; Удальцов же многократно избегал подобных ситуаций. Последний подобный эпизод, необъяснимый для посторонних и прозрачный для понимающих, случился в конце апреля 2012. На демонстрации в городе Ульяновске (Или Симбирске – как сейчас он?) господин Удальцов избил журналистку. Посмотрим на ситуацию непредвзято. Человек без постоянного места работы, с неизвестным источником дохода, не имеющий прописки в регионе, где имело место происшествие, имеющий множество приводов и задержаний органами внутренних дел – избивает местного. Что должны делать нормальные менты в этой ситуации, как должны поступать в этой ситуации нормальные судьи? Понятное дело, при таких раскладах – закрывать наглеца, и ждать поощрения из Москвы за то, что сумели-таки приземлить «оппозиционера». Однако, Удальцов, для порядка проспавшись в отделении, выходит менее чем через сутки. Sapienti sat (или, если угодно, nuff said) – не бывают революционеры такими удачливыми. А вот попы Гапоны – бывают. И вот, из двух современных попов Гапонов – за кем будущее?

Дальнейшее объяснимо. Лимонов – он уже старенький, он ровесник Зюганова. Лимонов, если кто не знает, представляет собой определенную ценность не только как «политик», еще и как писатель, и как диссидент-антисоветчик (привет из прошлых времен), и как памятник на собственной могиле – могиле запрещённой национал-большевистской партии, могиле Третьего Пути, могиле несбывшейся мечты излета девяностых, и еще – как прекрасное воспоминание о том, чего никогда не было (или о том, как «мы строили Другую Россию»). У Удальцова такого крепкого тыла нет, кроме места на трибуне и некоторого количества экзальтированных юношей он не представляет собой ничего; соответственно, ему ничего не остается, кроме как держаться за завоеванный огромной ценой невеликий статус. Кроме того, Удальцов – еще вполне молод. Это значит, что он еще может как-то проявить себя – в отличие от Лимонова. С другой стороны, это для настоящего политика 70 лет – время расцвета; для политика уличного и 40 лет – возраст предпенсионный. А значит, Удальцову надо торопиться. Он и торопится. Получается? С виду да: он и на трибунах кричит, и с Д.А. Медведевым (по непроверенным данным, обладатель премии «Оскар» за лучшую роль второго плана) встречается. С другой стороны, слава Удальцова – это не та слава, которой имеет смысл завидовать.

Что ждет Удальцова дальше? Исходя из вышесказанного, ответ очевиден. Удальцову еще довольно долго суждено развлекать власть имущих и завлекать легко внушаемых дураков. Гарантированно одно: финал попов Гапонов всегда бесславен.

[blackangel2.livejournal.com]