Мне показалось, что нижеприведенный текст именно об этом.

Хотя Тимофей Сергейцев, автор статьи, формулирует иначе:

Миссия Путина: аннулировать реванш сверхбогачей.

[www.odnako.org]

Сегодня мы находимся в эпицентре третьей за последнее столетие февральской попытки российского класса сверхбогачей подмять страну под себя и нажиться на ней еще раз — хотя бы напоследок.

«Февраль! Достать чернил и плакать, писать о феврале навзрыд...» — писал недоучившийся марбургский философ, ставший прекрасным русским поэтом. Вот так всегда: нам не хватает философии и социального знания, и этот дефицит мы восполняем литературой. Придется ли нам опять впоследствии «писать навзрыд» о третьем подряд в нашей истории феврале, когда власть в очередной раз «обнулится», а страна в очередной раз уменьшится в размерах, возвращаясь к границам уже Московского царства? После этого вопрос о власти и ее кризисе можно будет не ставить ввиду полного отсутствия таковой, философия нам больше не понадобится, и можно будет спокойно заниматься литературой и поэзией в рамках культурной автономии.

Февраль-1: Предательство сверхбогачей
Очень интересная книжка Е.П. Карновича «Замечательные богатства частных лиц в России», увидевшая свет в последней трети XIX века, подробно описывает русские состояния, их происхождение и конец. Текст полностью посвящен конкретным именам и деталям. Это, как сейчас говорят, данные.

Обобщений всего два. В абсолютном подавляющем большинстве случаев выдающиеся (и не только) богатства российских частников составлялись исключительно за счет государства. И второе. Русские богачи в массе своей не могли сделать свои состояния наследственными. Многие разорялись сами, и не только благодаря азартной игре и кутежам. Вкладывали и в «бизнес» (что вовсе не из «бизнеса» получено было), и все на ветер. Кто не растранжирил сам, тому наследники уже первого поколения помогли. Имения делились, дворянство мельчало. Причем все сказанное верно и для купцов, и для промышленников.

Короче, не повезло нам в позапрошлом веке с буржуазией. Как-то не сформировалась в качестве исторической силы, имеющей собственные долгосрочные цели, связывающие многие поколения со своей страной и друг с другом.

А вот сверхбогатая элита, стремительно обогатившаяся за счет государства и потому правдами и неправдами это государство стремившаяся к рукам прибрать, была, сформировалась. И за время Первой мировой эта элита обогатилась еще больше — на военных поставках. Власть же шла на поводу и у этой элиты, и у импортной западной идеологии, которой тогда был социализм. От создания представительного органа до двойного отречения Романовых. В принципе все, что именно нам, русским, может дать представительная демократия в руках олигархии, мы тогда уже видели и пережили на собственном историческом опыте. Казалось бы, этого уже должно быть достаточно, чтобы такую ошибку не повторять.

В феврале 1917-го никакая действительная власть учреждена не была. Поскольку власть исторически ответственна. Такое тогдашним демократическим деятелям и в страшном сне не снилось. Война не прекращена. Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца? Никакого решения земельного вопроса... Сверхбогатые наконец-то получили возможность пользоваться государством так, как им хочется, и чтобы само государство при этом не мешало.

В ходе последовавшей Гражданской войны «демократы», нацепившие на рукава триколоры русского торгового флага, готовы были отдать Россию любому западному интервенту, разделить ее на любое число «республик», лишь бы вернуть то, чему положили конец красные: безвластие, формальный статус государства, возможность неограниченного личного обогащения. Война с одной лишь Германией сменилась войной со «всем цивилизованным миром», поскольку этот «весь цивилизованный мир» увидел наконец-то реальную возможность уничтожения России и не мог такой шанс упустить.

Февраль-2: Реванш сверхбогачей.

Чем февраль 1990-го отличался от этой картины?

Названием идеологии, поскольку реальный социализм был построен — как в одной отдельно взятой стране (за счет внутренних ресурсов), так и в Европе (за счет всего мира). Нужно было чем-то заменить «недостижимый» коммунизм. Замена подоспела в виде мифа о рае либеральной всеобщей демократии и рынка, тождественных всеобщему изобилию, отказу от труда и полной безнаказанности.

Второе. Февраль 1990-го отличался от февраля 1917-го исходным статусом олигархической элиты. На этот раз она выросла исключительно внутри самого государства, осознав возможности сверхобогащения, сделав его своей единственной целью и сдав страну сначала на демонтаж, а потом — во внешнее управление.

Основой внутренней политики снова сильно уменьшенной (как и в 1917-м) России стала приватизация и остается ею до сих пор. Приватизация как идеология и политическая программа (а не только юридическое мероприятие) — это легитимация и легализация скачкообразного, исторически «мгновенного» перехода государственных богатств в частные руки. То есть реального сверхобогащения. Идеологически этот переход якобы возмезден, является средством чего-то большего и происходит через передачу имущества. На деле, как оно и должно быть, он фактически безвозмезден (цена создания богатства не уплачивается никогда), является окончательной целью, то есть самодостаточен, и происходит не только через имущество, но через контроль над финансовыми потоками и государственными издержками.

Февраль-3: Путин — чужак среди сверхбогачей.

Сегодня сверхбогатая элита сформирована фактически и ненавязчиво контролирует правительство и Федеральное собрание, контролировала бы и президента, не будь он в «тандеме» с национальным лидером. Если бы не последнее обстоятельство, мы бы уже сейчас готовились к мягкому демонтажу России через какое-нибудь «развитие федерализма» сначала до конфедерации, а потом и до «союза независимых государств-2». Поскольку «разукрупнение» государства есть не только воля геополитического оппонента, но обязательный ресурс приватизации как политической программы сверхбогатых.

Современная сверхбогатая элита России заслуживает социально-политической характеристики. Она совсем не буржуазия в старом добром жюльверновском смысле, хотя все время пытается мимикрировать под нее, изображая из себя «модернизаторов», «инноваторов» и прочих «нанодеятелей». В том числе в лице своих избранных представителей. Сверхбогатая элита в принципе деятельностно бездарна, но винить ее в этом нет смысла, так как у нее другие цели.

Сверхбогатая элита вся не видна — она как айсберг. К ее умелой идеологической маскировке относится как миф о «государстве, которое мешает бизнесу», так и миф о «коррупции, которая мешает государству». Государство, которое находится в руках сверхбогатой элиты, никак не может ей мешать. А так называемые коррупционеры — отдельные внесистемные дураки. Их дом — тюрьма. Системное большинство администраторов просто принимает правильные решения в своих и своих партнеров интересах.

В систему, выстроенную сверхбогатой элитой и исключительно для нее, не укладывается только один элемент: бывший президент, а ныне глава правительства Путин. Хитростью — по отношению к элите — завладел он этим положением. Ведь его сначала тщательно подбирали, а потом отбирали. И всех он устраивал. Но что-то пошло не так. И это «что-то» заключено в самом устройстве власти и государства как конструкции, позволяющей и одному человеку — если он личность — влиять на ход истории.

Представляется, что и Путин не сразу стал тем, кем он является сегодня. Просто в каждой ситуации он принимал решения исходя из себя, а не из элиты. И элита терпела, поскольку неотложные государственные нужды не сразу затронули сформированные механизмы сверхобогащения. Путин неукоснительно соблюдал неприкосновенность клана Ельцина. Ему простили суверенную внешнеполитическую риторику: это даже полезно для маскировки, если слабая Россия все равно ничего из этой риторики не реализует. Дело ЮКОСа осталось единичным, чем бы оно ни объяснялось.

И, наконец, третий срок. Этого срока не было (сравни с Белоруссией, Казахстаном). Казалось, Путин ушел! Во всяком случае обозначил, что будет держаться в рамках. А значит, можно исправить все отклонения от политической траектории, являющейся для правящей олигархии «оптимальной», вызванные личностью «суверенного» президента.

И вот выясняется, что никуда он не ушел. Что собирается продолжать начатое. Что внешнеполитическая риторика оказалась стратегически оправданной, поскольку мировой хозяин все ближе к банкротству, а вожделенному для россиян и других советских людей из бывших советских республик евросоциализму приходит очевидный конец. И, что еще важнее, внутриполитическое развитие подошло вплотную и остановилось непосредственно перед перезревшей уже необходимостью свертывания государственно-олигархического «капитализма» (или «феодализма» — чем хуже?).

То есть речь идет об угрозе жизненным коренным интересам сверхбогатой элиты. Здесь мы упираемся непосредственно в структуру сложившейся «революционной» ситуации.

Структура момента
Многое становится понятным в парадоксах нашей внутренней политики за последние 12 лет, если посмотреть на ее динамику с точки зрения нарастающего и становящегося все более публичным конфликта Путина и правящей олигархии ельцинского типа. Все для сверхприбыли!

Поэтому не было нового строительства и инвестиций. Отсюда сырьевой крен. Отсюда компромиссы и договоренности типа «суверенной демократии»: вы мне не мешаете во внешней политике (тем более что вы в нее не верите), я вам — во внутренней, бюджет только сводите. Пока. Отсюда — подлинное значение социальных гарантий пенсионерам и бюджетникам. Эти гарантии — то, что удалось вырвать у сверхбогатых, путинские условия сделки с олигархией, то есть со всеми остальными, кроме него. Отсюда — другой президент, который захотел остаться. Точнее, которого захотели. И друзья «извне», и свои, доморощенные «демократы», а вместе с ними и вся сверхбогатая элита.

Пришлось вопрос решать заранее, не дожидаясь «второй» кампании. И ситуация эта принципиальна для сверхбогатой элиты, которая опасность Путина в полной мере оценила, ждать более не намерена, а потому собирается дать наконец решительный бой возвращающемуся в лице Путина русскому государству.

При этом совершенно неважно, является ли сам Путин сверхбогатым де-факто или нет. Пусть даже да, и это покажет сброс какого-нибудь компромата, освященный Ассанжем и всеми западными разведками.

Важно, что он объективно, исторически не только не разделил их групповые, клановые, классовые интересы, но и прямо выступил против них. Он планомерно и хитроумно расширял базу своей власти, не давая втянуть себя до поры до времени в открытую конфронтацию.

Однако вечно так продолжаться не может. И встанет (уже встал) вопрос о том, на кого должна работать экономика и хозяйство страны. В условиях кризиса пряников на всех не хватит. Что работает на Путина?

Доктрина суверенной России. Его происхождение — одновременно из социальных низов и из разведки. Обеспеченный им минимум жизненных гарантий большинству населения на фоне олигархического бесчинства. Обеспеченная всем этим поддержка населения, которое начало постепенно все трезвее относиться к «общечеловеческим демократическим ценностям» и постепенно избавляется от влияния западной пропаганды.

Одним словом, после 12 лет борьбы Путин — точно никак не Николай Второй и не Михаил Горбачев. Его боятся. Он дееспособен, то есть может реально использовать права президента России сам, своей волей и своими действиями.

Но, с другой стороны, это лишь означает, что атака на носителя власти должна быть соразмерной его мощности. И обязательно будет. Дело не в том, чтобы вывести людей на улицу. Для этого, как в известном анекдоте (о том, что нужно, чтобы купить обувь), нужны только люди и улицы (ноги и деньги).

Пресловутые «рассерженные горожане» — это, в сущности, те, кому перепадает кусочек от доли сверхбогатых, говоря по римски — их клиентелла, зависимые. К улице нужно относиться спокойно. Афины горят уже который месяц. Англичане спокойно дождались, пока погромщики устанут, а после начали массовые посадки. Американцы игнорируют улицу со спокойствием развитой демократии. А мы разволновались. Наверное, потому что только еще развиваемся. Не в улице дело.

Дело в том, что суверенная российская власть в принципе должна быть ликвидирована, а она по своей сути всегда опирается на поддержку большинства, которому, впрочем, можно и не дать проявить свою волю. Так решила сверхбогатая элита, а в ее руках — правительство (а будет — ну «совсем» в ее руках) и в значительной мере парламент. И с этим придется как-то работать уже без скидок на «тандем».

В современном мире формальное наличие государства вовсе не предполагает фактической власти. Напротив, власть, скорее всего, за пределами государства — европейского или африканского — все равно. И России никто не позволял восстанавливать собственную суверенную власть, разрушенную в 1990–1991 годах. Значит, давление будет нарастать, будут использованы самые разные средства. Улица в этом деле важна скорее как декорация и оправдание, политическая реклама и пиар, нежели как самостоятельный инструмент политики.

Выбор Путина
Так что Путину придется строить институт суверенной власти, не сводящийся к посту президента, занятому им самим. И этот институт должен выдержать двойную атаку — внешнюю со стороны мирового центра власти и внутреннюю со стороны сверхбогатой элиты. Физическое уничтожение последней — вряд ли современный метод. Ее нужно отстранить от влияния на политическую систему, а как следствие — и на экономику. Поскольку именно сверхбогатая элита — основной субъект всякого монополизма и картельного сговора, основной враг конкуренции и экономического развития, что бы она там ни плела про модернизацию и инновации.

Нужно суверенизировать идеологию, освободиться от диктата либеральной пропаганды. И одновременно предельно освободить экономическую практику, дать работать производительным силам. Вряд ли всего этого можно будет добиться, в очередной раз раздав ключевые посты все той же либерально-олигархической команде, при этом даже и усыпляя, как раньше, ее бдительность квазилиберальными высказываниями, уступками и привилегиями.

Придется впервые найти способ призвать на государственные должности людей с принципиально иным самоопределением, нежели у сверхбогатых. Существование таковых подтверждается существованием самого Путина. Хотелось бы увидеть теперь первый действительно путинский призыв в политике вместо «друзей и знакомых Кролика». И еще придется создать механизм воспроизводства всего этого. Тогда сопротивление нарастающему давлению имеет шанс на стратегический успех, а не оборвется вместе с исчерпанием личного ресурса лидера.

Сейчас Путин выходит из тени, публикуя (впервые) свое политическое мировоззрение. Оно конфликтно по отношению к интересам сверхбогатых. Им и без этого уже было ясно, что главу государства надо менять (точнее — что не надо). Вряд ли Путин станет использовать свой собственный политический дискурс на манер обычного демократически избранного болтуна. Скорее всего, сказанное будет проводиться в жизнь. Следовательно, придется вводить в политическую практику дополнительные средства, кроме тактического маневра, основанного на введении противника в заблуждение и достижении с ним «взаимовыгодного» компромисса.

В конце концов, государственная служба в тех условиях внешнего и внутреннего давления, в которых находится Россия, мало чем должна отличаться от военной в условиях войны. К ней должны быть применимы понятия героизма и предательства, понятия долга и чести. Пора выкурить с государственных должностей и с государственной службы людей, которые чувствуют себя на службе, только когда находятся на экскурсии в Госдепартаменте США. Кстати, это значит, что члены нового политического призыва должны-таки любить свою страну и власть больше, чем деньги и... деньги. Как бы они ни были противны при этом «рассерженным горожанам», которые хотят, чтобы их обслуживали.

Сегодняшняя политическая система, а точнее — политический рынок, ее заменяющий, таких людей не только не притягивает, но принципиально не допускает к политической деятельности. И Путину придется не просто «предложить проект» политической реорганизации, а провести такую реорганизацию фактически и особо не откладывая. Возможно, кстати, и без проекта или без его широкого обсуждения, учитывая обстановку, хотя при определенном подходе само проектирование и дискуссия вокруг него могли бы стать самостоятельным ресурсом власти. Но это не догма.

А вот что представляется ясным — так это то, что ресурс «прогиба» под «демократов» практически себя исчерпал. Они пошли в атаку. Так что Путин стоит перед реальным выбором: лечь под незаметных, но вездесущих в нашей политике либералдемократов, чтобы избежать конфликта, но при этом утратить реальную власть и поддержку большинства, либо побеждать политически в начавшемся открытом конфликте. Представляется, что он выбор сделал.