Оочень давно,на заре туманной юности,я сделал маленькое открытие.А ведь
это церковь,со своими святыми и каноническими текстами!Такая внезапная
смена взгляда,ставшая сразу очевидной.Привожу на эту тему,на мой взгляд
интересный текст.Конечно режим (проект)не исчерпывается этой характеристикой,но она необходима для его понимания.

Давно известно, что новая религия, как новое постижение, видение мира и человека, новое откровение появляется в глубинах личности. Через эту личность, личность лидера, в массы и проникает влияние нового учения. Если допустить, что советский (или русский) коммунизм может объясняться как религиозный феномен, то вполне закономерен вопрос о том, что представляла собой коммунистическая религиозная система - в целом и в частностях. Попытаемся на него ответить. Начиная разговор о религии, естественно вспомнить, как коммунисты тех лет, первых лет Советской власти, ее оценивали, в чем видели ее силу. Ясный ответ можно получить, обратившись, например, к "Беседам по марксистскому миросозерцанию" А.В. Луначарского. Конечно же, ничего нового в "Беседах" найти невозможно, но они не этим и интересны. Важнее логика, которой придерживается образованный марксист Луначарский. Нарком просвещения не позволяет себе резких выражений, вполне справедливо указывая, что "в религиозном мышлении, в религиозной потребности сказывается глубокая жажда человека разрешить как-нибудь себе зияющее противоречие между потребностью в счастливой жизни, в довольстве и препятствиями, которые ставит этому действительность". Религия и пытается, писал Луначарский, разрешить это противоречие, в чем и заключается ее колоссальная сила13. Определение настолько безупречно, что его можно использовать и сегодня. Но с одной оговоркой. Большевики тоже пытались разрешить это противоречие, более того, - заявляли об истинности, в отличие от всех остальных, именно их рецепта "спасения" человека. В стране, где лишь за 56 лет до революции отменили крепостное право, где большинство населения не умело читать и писать, они предлагали непроверенные эмпирически идеи тотального переустройства мира. Что это значило? Это значило только одно: в декларируемые идеи необходимо поверить, затвердив навсегда, что "учение Маркса всесильно, потому что оно верно". В новое, "научное" знание предлагалось поверить, разорвав, как с предрассудками, со всем, что раньше считалось святыней. Глубинные изменения, связанные с ликвидацией прежнего социально-политического уклада, усиленные впечатлениями Первой мировой войны, заставившей миллионы крестьян надеть шинели и пройти примитивную школу политпросвета, содействовали потере многими православными своей конфессиональной аутентичности:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь -
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!14.
Угаданный А.А. Блоком еще в январе 1918 г. принцип строительства нового мира - обязательно на месте разрушенного до основания старого, был принципом религиозным: прежние святыни приносились в жертву новым кумирам, новый культ одним из первых своих постулатов избрал обязательное исповедание отрицания старого ("отречемся от старого мира"). Старое стало синонимом злого, несовершенного, ошибочного. С годами этот "почти манихейский дуализм" дошел до абсурда: царство пролетариата - светлое царство Ормузда, царство помещиков и капиталистов - темное царство Аримана. Для истребления зла хороши все средства. "Монизм марксистской системы и есть ее главный дефект. Монизм тоталитарного государства, - писал Н.А. Бердяев, - во всяком случае несовместим с христианством, он превращает государство в Церковь"15. Получалась подмена: государство, провозглашавшее себя атеистическим, принимало на себя функции религиозной институции, оно решало не только конкретные вопросы социалистического строительства, но и метафизические проблемы: что есть добро и зло. Парадокс заключался в том, что о "метафизике" говорили те, кто в вечную нравственность не верил (и, если быть до конца последовательным, должен был верить в конечность и добра, и зла, в их изменчивость, по крайней мере - в возможность изменения ("мутации") добра после его победы над злом). Чем выше сила религиозного воодушевления, тем активнее должна идти "охота за ведьмами", - так учит история. Важен и даже необходим сам процесс охоты, насколько виноваты "ведьмы" - не принципиально. В борьбе необходимы твердые критерии, с помощью которых можно отличить своих от чужих, выявить внутренних, скрытых врагов. С течением лет эти критерии создаются и уточняются. Борьба со злом становится нормой жизни. С этой точки зрения, сталинский тезис об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма - замечательно точное отражение религиозных (точнее сказать - квазирелигиозных) процессов, протекавших в стране Советов.
Впрочем, сказанное выше необходимо оценивать, учитывая постепенно складывавшийся, начиная с первых лет революции, культ ее вождя - В.И. Ленина. "Первый свершитель" дела "теоретического предтечи" (Л.Д. Троцкий)16, Ленин еще при жизни стал культовой фигурой, "сверхчеловеком"-божеством, "с типичными чертами цикличности: мессианская цель - страдание за народ - победа, которая создаст новую общность. Был создан квазирелигиозный культ Ленина как Бога Отца, - пишет Л.А. Андреева. - Его преемник Сталин, подобно древнеегипетским фараонам, по должности унаследовал божественную природу Ленина, согласно формуле: «Сталин - Ленин сегодня»"17.