Древнеегипетские мифологемы в русской фольклорной традиции

(К вопросу о возможных связях древнеегипетской и русско-славянской культур)

Такие, на первый взгляд, далекие друг от друга и территориально, и по времени существования культуры – древнеегипетская и древнеславянская – имеют несколько общих мифологем и архетипов, наличие которых пока трудно объяснить, но невозможно оставить без внимания.

С принятием христианства на Руси появляется интерес к Древнему Египту, к его истории и культуре. Сведения поступали как со страниц Библии, так и из византийских хроник. Самыми ранними и наиболее популярными из них считаются хроники Иоанна Малалы (VI век), Георгия Синкелла (VIII век) и Георгия Амартола (IX век). Все эти хроники имеют перевод на древнерусский язык во множестве списков. Византийские авторы опираются на труд “Египтиака” египетского жреца Манефона, жившего в IV–III веках до н.э. при Птолемеях I и II. Труд Манефона был написан на греческом языке и содержал в себе сведения по истории Древнего, Среднего и Нового царств, а также истории завоевания Египта Александром Македонским и начале эллинистического периода. Бόльшая часть труда посвящена религии древнего Египта.

Те сведения, которыми обладали древние русичи благодаря указанным хроникам, тем не менее, не дают нам возможности утверждать, что именно таким путем в славянский фольклор проникли древнеегипетские сюжеты, поскольку “Египтиака”, как и ее пересказы, не содержит тех мотивов и сюжетов, которые объединяют эти две этнокультурные общности. Но интересна некая особенность переводов византийских хроник на древнерусский язык. Как отмечает Н.С. Петровский, в русском переводе первый правитель Египта Птах (по Манефону Гефест), переведен как Сварог, а его сын, бог солнца, – как Даждьбог. Потом перечисляются преемники бога солнца: по Манефону – Сосис (Осирис), Хор и Фулис; в русском переводе – Сир, Ор и Филис; причем русские имена по звучанию более близки египетским. В переводе хроники Георгия Амартола на древнерусский язык также присутствуют названия египетских богов Исиды и Осириса – Ис и Осир, почти по-египетски, гораздо ближе, чем в византийском оригинале. В Ипатьевском списке “Повести временных лет” под 1114 годом сохранилось сделанное русским переводчиком сопоставление древнеегипетских богов Птаха и Ра из хроники Малалы со славянскими Сварогом и Даждьбогом.

Эти сведения сами по себе не являются каким-либо подтверждением родства древнеегипетской культурной общности с древнеславянской. Но само желание древнерусских переводчиков отождествить древнеславянских богов с дренеегипетскими – чего нельзя сказать про греческих и римских богов, имена которых переводились так, как они есть, и запараллеливались только между собой (греческое название – римское название) – говорит о правильности выбранного нами направления исследования. Впрочем, его целью является не поиск путей попадания указанных мифологем в славянский фольклор, а лишь выявление того общего, что объединяет эти культурные общности.

Так, например, и в древнеегипетском, и в русском фольклоре есть сказки, героями которых выступают Правда и Кривда . Прежде всего, привлекает полное совпадение названий этих сказок, хотя, конечно, сказки с одинаковым названием нередко в содержательном плане не имеют между собой ничего общего. Название сказки обычно определяет рассказчик, со слов которого она записана, или этнограф, записывающий сказку. Только очень немногие сказки имеют устоявшиеся народные названия. Обычно же название дается по имени главного героя или по основной сюжетной линии. Но название “Правда и Кривда” не так распространено, как, например, “Сказка о двух братьях”. Правда и Кривда – герои достаточно специфические, которые помимо древнеегипетской и русской сказок встречаются, по-видимому, еще только в армянском и персидском фольклоре, но нас в данном случае будет интересовать древнеегипетская и русская сказки.

В древнеегипетской сказке Правда и Кривда являются братьями. Кривда оставил свой кинжал на хранение слуге Правды. Слуга по неосторожности потерял этот кинжал. Тогда Кривда вызвал Правду на суд к Эннеаде и потребовал компенсации за утраченное имущество:

“И еще сказал Кривда Эннеаде: Пусть схватят Правду и пусть ослепят его на оба глаза. И да будет он привратником дома моего!

И Эннеада сделала все, как говорил Кривда” .

Кривда велит убить Правду, но Правда уговаривает слуг пощадить его, а Кривде сказать, что приказание исполнено. Слепого и немощного Правду в пустыне находит знатная дама и делает его своим привратником. У Правды и знатной дамы рождается сын, который отличается от своих товарищей умом и пригожестью. Когда мальчик подрос, он узнал, что случилось с его отцом. Он отдал пастуху Кривды своего быка. Кривда зарезает быка сына Правды, мальчик ведет Кривду на суд Эннеады. Повторяется та же ситуация, что и с кинжалом Кривды. Эннеада восстанавливает справедливость по отношению к Правде и ослепляет Кривду.

В русской народной сказке сюжет не так богат событиями. Правда и Кривда в соответствии с правилами русского языка предстают в ней как две женщины. Как и в древнеегипетской сказке, история начинается со спора Правды и Кривды и их похода в суд. Инициатором спора так же выступает Кривда. Поскольку эта сказка была записана А.Н. Афанасьевым в XIX веке, она наполнена реалиями этого времени: спор между Правдой и Кривдой призван рассудить сначала писарь, а потом судья.

Спор был о том, как лучше жить – по правде или по кривде. Бились Правда и Кривда о ста рублях. Судья решил, что права Кривда. “Подавай-ка свои глаза! – говорит Кривда Правде; выколола у ней глаза и ушла куда знала” . Кривда ослепляет Правду, как и в древнеегипетской сказке. Безглазая Правда доползает до болота и там подслушивает, как разная нечисть похваляется своими делами. Кривда рассказывает об ослеплении Правды. “Что глаза! – говорит нáбольшой. – Стоит потереть тутошней травкой – глаза опять будут!” Конечно же, Правда вернула себе глаза и, захватив с собой этой травки, отправилась в путь. Тут начинается самое интересное: “В это время у одного царя ослепла дочь, и сделал он клич: кто вылечит царевну, за того отдаст ее замуж. Правда приложила ей к очам травку, потерла и вылечила; царь обрадовался, женил Правду на своей дочери и взял к себе в дом…”

Если в начале сказки, как, впрочем, и до последнего момента, Правда представлена женщиной, то в конце она, подчиняясь уже древнеегипетскому сюжету, превращается в мужчину и женится на царевне. В соответствии с грамматикой русского языка логичнее было бы выдать ее замуж за царевича, раз Правда – женщина. Но сказки устроены так, что основная линия сюжета сохраняется, даже если из нее выпадают отдельные звенья, и в результате остается нелогичная цепь.

Таким образом, сказки двух разных народов и разных исторических эпох, но с одинаковым названием и сходным сюжетом можно, на наш взгляд, считать одной и той же сказкой. По сравнению с древнеегипетским, в русском варианте сохранилось название, спор между Правдой и Кривдой, несправедливый суд, ослепление Правды и, наконец, женитьба Правды на царевне – знатной даме. Превращение для женитьбы Правды-женщины в Правду-мужчину является дополнительным доказательством единого корня этой сказки.

Древнеегипетская “Сказка о двух братьях” по форме представляет собой классический вариант волшебной двухходовой сказки . Первый ход сказки продолжается до смерти главного героя. Второй рассказывает о его волшебном воскрешении и отмщении за предательское убийство. В то же время она включает в себя некоторое количество сюжетов, присутствующих в сказках других народов. Это было отмечено еще в начале XX века В.М. Викентьевым при переводе сказки с древнеегипетского .

Из начала сказки мы узнаем, что ее героями будут два брата, сыновья одной матери. Старшего зовут Анупу, а младшего – Бата. Бата живет в семье своего брата и работает на него. Он почитает брата как отца, а его жену – как мать. Бата работает лучше всех, потому что обладает волшебным свойством понимать язык коров, которых пасет.

Однажды Бата и Анупу отправляются сажать зерно. Его не хватает на все поле, и Бата отправляется домой за дополнительной порцией зерна. Дома Бату пытается соблазнить жена Анупу. Бата отказывает ей, но обещает никому не рассказывать об их разговоре. Когда Анупу вернулся домой, то жена его притворилась избитой Батой. Она оговорила младшего брата в том, что сама ему предлагала. Анупу решает убить Бату и прячется с ножом в хлеву, где тот живет. Но коровы предупреждают Бату об опасности, и тот бежит.

Разъяренный Анупу гнался за братом до темноты. Бата помолился Ра-Хорахте, чтобы спастись от гнева брата, и между братьями разлилась река, полная крокодилов. Бата доказывает брату свою невиновность, кастрирует себя и бросает фаллос в реку, где его съедает сом. Бата собирается уйти в страну Кедра. Он говорит брату, что через семь лет, когда тот возьмет кружку пива и она вспенится, это будет означать, что с Батой случилось несчастье. Потом он рассказывает Анупу, как его оживить. Анупу возвращается домой, убивает свою жену и печалится о брате.

Бата оправляется в Долину Кедра, где селится под огромным кедром. На цветке этого кедра Бата прячет свое сердце и становится бессмертным. Там он встречает Эннеаду. Бата рассказал богам, почему он здесь. И тогда Ра-Хорахте велит Хнуму сделать жену для Баты, чтобы не оставаться ему одному. Бата запрещает своей жене выходить из шалаша, чтобы ее не унесло море, и рассказывает ей о тайне своей смерти.

Однажды Бата, как обычно, оправляется на охоту, а жена его остается погулять под кедром. Море гонится за нею и просит помощи у кедра. Кедр ворует у девушки прядь волос и отдает их морю. Море относит волосы в Египет, и они попадают к фараону. Фараон посылает слуг на поиски обладательницы волос. Бата убивает всех пришедших воинов, и только женщине удается увести жену Баты, обольстив ее нарядами.

Жена Баты становится женой фараона. Она рассказывает египтянам, как погубить мужа, и кедр с сердцем Баты срубают. Анупу подают кружку пива, и она пенится. Он отправляется в Долину Кедра, находит горошину - сердце Баты, размачивает его в воде и дает брату выпить.

Второй ход сказки: Бата оживает. Он велит брату отвести его к фараону в образе быка Аписа. За быка Анупу получает вознаграждение, а бык Бата остался при храме рядом со своей неверной женой и сообщает ей, кто он есть на самом деле. Тогда она начинает требовать от фараона печень быка Аписа. Фараон, скрепя сердце, соглашается. Убитый бык роняет две капли крови, из них вырастают две персеи. Бата опять сообщает своей бывшей жене, что он жив. Тогда она велит срубить персеи, чтобы сделать мебель. Персеи срубают, но щепка попадает в рот жены фараона, и она понимает, что беременна. Жена фараона благополучно разрешается от родов и растит наследника. Это – Бата. Он становится наследником фараона, и когда фараон умирает, сам становится фараоном и женится на его (своей) жене.

Тогда Бата всенародно объявляет о ее предательстве и казнит ее. А своего старшего брата делает своим наследником. После его смерти фараоном становится Анупу.

Одним из сюжетов, объединяющих “Сказку о двух братьях” с русско-славянской фольклорной традицией является сюжет о бессмертии Баты, пока его сердце покоится на цветке кедра. Еще У.М.Ф. Питри , опираясь на работу Дж. Фрэзера , отмечал, что для первобытных верований характерно отделение души от тела и превращение ее в какой-либо предмет, животное или растение. При этом человек остается бессмертным, чтобы не делали с его телом, пока душа его цела и спрятана. Ту же самую особенность души отмечает и В.Я. Пропп, описывая Кощея Бессмертного . В своем исследовании он так же опирается на Фрэзера. У.М.Ф. Питри завершает свою статью указанием на существование таких героев, как Бата, в сказках разных народов: норвежских, саксонских, кельтских, итальянских, греческих, кабильских, арабских, индусских, малайских, монгольских, татарских, мадьярских и славянских .

Несмотря на большое количество сказок разных народов, на которые указывает Питри, все они сильно расходятся в деталях, сохраняя лишь принцип хранения души отдельно от тела. Так, в индийских сказках жизненная сила людоедов чаще всего скрывается в одной или нескольких птицах, и злодей умирает, когда убивают птиц. В татарских сказках воины, отправляясь на бой, также нередко прячут свою жизненную силу в птицах. Малайские, западно- и южноафриканские, а также индейские сказки из Южной Америки вообще не несут в себе сюжета об убиении злого волшебника, а лишь используют в сюжетах веру в отделение души от тела в виде предмета или животного. Сказки “Тысячи и одной ночи” опять же указывают на сокрытие жизненной силы в птице. В сказке с острова Ниас и в древнегреческой истории царя Ниса жизненная сила заключается в отличном от других волосе на голове героя.

Что касается ирландских, кельтских, скандинавских и немецких сказок, то в них место сокрытия смерти злодея очень близко к славянскому Кощею Бессмертному. Наиболее часто повторяется сочетание яйца и утки, чуть реже в списке животных-хранителей присутствует заяц, еще более редко – вода и дерево (дуб).

Все вышесказанное позволяет нам не согласиться с У.М.Ф. Питри, утверждающим, что бессмертие Баты имеет параллели в сказках всех народов мира, потому что формы их бессмертия далеки от формы бессмертия Баты. В то же время ирландские, кельтские, скандинавские и немецкие сказки мы можем отнести к вариантам сказок славянских и рассматривать как сказки одной этнокультурной общности.

Поскольку славянские сказки имеют более полный образ Кощея Бессмертного, то в данном случае нас будет интересовать схожесть Баты именно со славянским героем сказок. К сожалению, В.Я. Пропп не дает оценки исторического образа Кощея и не рассматривает комплекс мотивов, связанных с его бессмертием, как он это делает со Змеем или Бабой-Ягой. Кощей у него рассматривается только как вариант сказочного змея. Однако еще В.М. Викентьев в указанном сочинении обратил внимание на сходство Баты с русским Кощеем .

Кощей обладает некоторым набором признаков, которые неотделимы от него, вне зависимости от того, какую функцию в сказке он выполняет.

Так, Кощей бессмертен, потому что бессердечен. Хотелось бы сразу отметить, что не бездушен, а именно бессердечен, как и Бата. Сердце Кощея имеет две модификации. Это либо яйцо, которое надо разбить, либо игла в яйце, которую надо сломать. Это яйцо прячется в утке, утка в зайце, заяц в сундуке (количество животных иногда увеличивается или уменьшается, но яйцо неизменно), а сундук на дубу висит, цепями прикованный (вариант: зарыт под корнями дуба). Сам дуб стоит на острове или у лукоморья, но непременно рядом с морем. Стоит отметить, что Кощей обычно не живет рядом со своим сердцем.

Бата, напротив, живет там, где спрятал свое сердце. Согласно сказке, оно хранится на цветке кедра, то есть, как минимум на вершине дерева, как и сундук с сердцем Кощея. Трудно представить себе цветы у кедра, которое, как известно, является хвойным растением. В.М. Викентьев объясняет это любовью египтян к цветам, но такое утверждение не представляется единственно правильным. Если же считать, что египтяне все же имели верное представление о кедре, Бата спрятал свое сердце не в цветке, а в шишке, откуда потом и выкатилось сердце-горошина – кедровый орешек.

Исходя из этого, можно провести параллель между кедром Баты и дубом Кощея. И Бата, и Кощей прячут свое сердце в дереве. И дуб, и кедр растут у моря. Причем, как отмечал еще В.М. Викентьев, в сказках, записанных А.Н. Афанасьевым, Иван-царевич, добывающий Кощееву смерть, бежит от Синя-моря на гору, а оно его догоняет. Так море догоняло жену Баты, гуляющую под кедром с его сердцем. Шишка, в которой Бата прячет свое сердце, напоминает яйцо Кощея только по форме, если не считать функции сокрытия сердца героя. Но если отождествление Дуба и Кедра верны, то, на наш взгляд, можно провести параллель также между шишкой и яйцом, а смерть Кощея на конце иглы можно объяснить трансформацией кедра в дуб и заменой кедрового орешка кедровой иголкой. Что касается животных – хранителей сердца, то и в русских сказках они не всегда присутствуют.

Смерть Кощея, как и Баты, наступает в результате предательства со стороны женщины. Для Кощея – это его подельщица Баба-Яга или жена, мать, похищенная девушка и т.д., в общем – женщина, которая дорога для Кощея. Для Баты – это его жена, которой он тоже очень дорожит. Баба-Яга знает, где находится смерть Кощея от начала сказки. А вот все остальные выведывают у Кощея тайну его смерти хитростью, а потом рассказывают об этом герою. Неизвестно, прибегала ли к хитрости жена Баты, чтобы выяснить, где его смерть. Но когда ее заманили красивой одеждой к фараону, она тут же выдала тайну смерти Баты.

В своей книге “Фольклор в Ветхом Завете” Дж. Дж. Фрэзер отмечает сходство истории Самсона и Далилы с историей Кощея Бессмертного в русских, сербских индийской и кельтских сказках . Основная параллель, которую проводит Фрэзер, это троекратное выпытывание женщинами у Кощея, Великана или другого колдуна тайны его смерти и затем предательства его герою-освободителю. Так же Далила выпытывала у Самсона для филистимлян, в чем его сила. Для нас история с Самсоном интересна тем, что сравнения Фрэзера, возможно, дают ключ к пониманию взаимосвязи как древнеегипетского фольклора с палестинским, так и взаимосвязи древнеегипетского фольклора через Палестину со славянским.

Следует отметить, что не только параллели Фрэзера, но и археологические исследования дают нам возможность утверждать наличие родственных связей между славянской и индийской, а также славянской, сербской и кельтской культурами как ответвлениями одной этнокультурной общности. По этой причине мы можем себе позволить рассматривать славянско-сербско-кельтские сказки как проявления одной этнокультурной общности по отношению к семитам и египтянам. В одной из кельтских сказок, приводимых Фрэзером, смерть колдуна спрятана под семью шкурами козлов, семью слоями дерна, семью дубовыми досками в озере, где плавает форель, в животе форели сидит утка, в утке яйцо, а в яйце шип терновника. Во-первых, нам здесь интересна постоянная составляющая Кощеевой смерти: утка – яйцо. А во-вторых, шип терновника как источник смерти колдуна может служить подтверждением нашей версии о растительном (кедровом) происхождении Кощеевой иглы. Также о трансформации славянского сюжета нам говорит наличие озера, как замены Моря-Океана и дубовых досок в качестве замены Дуба.

Когда Иван-царевич ищет источник смерти Кощея, первая проблема, с которой он сталкивается, заключается в том, как достать сундук. Для этого он заранее запасается волшебными помощниками. На дуб никто не влезает – его непременно надо свалить. Этим обычно занимается медведь. Жена Баты указывает слугам фараона на кедр с сердцем Баты, который они срубают. Вторая проблема Ивана-царевича – это найти уроненное яйцо или иглу. Так и слуги фараона, свалив кедр, не могут найти сердце Баты. На его счастье, и не находят, но проблема такая стоит.

Теперь о сундуке. В египетской сказке никакого сундука нет, а вот в истории об Осирисе он как раз присутствует. В нем тело Осириса придрейфовало к берегам Палестины и вросло в кедр. Конечно, это соответствие – не самое четкое, но если учесть, что Бата имеет параллели с Осирисом, то вполне допустимое (допустимо! Тем более, что «Сказка о двух братьях» восходит к древнему мифу о братьях – Сете и Осирисе. - Andrew VK).

Когда Иван-царевич ломает иглу или разбивает яйцо, Кощей рассыпается в прах вместе со своим замком, но не всегда. В сказках Кощей – действительно бессмертный, как и Бата, хотя В.М. Викентьев убежден в том, что с концом сказки наступает и конец Кощея . На самом же деле, что происходит с Кощеем после разбивания яйца, видно из других сказок, где Кощей не злобствует изначально, а обессиленный висит на цепях в подвале. То есть Кощей не умирает, а теряет свою силу. Что же может вернуть ему прежнюю мощь? Десять, а иногда и больше ведер воды. Точно таким же образом оживляется обессиленный Бата. Брат дает ему выпить воду с растворенным в ней сердцем. Бата при этом не только оживает, но и обретает магическую силу превращаться в различные предметы, животных и растения.

Следующий сюжет в сказке о двух братьях опять связан с женой Баты. Она нарушает запрет выходить из дома. В.М. Викентьев считает этот запрет равным запрету входить куда-либо в сказках Европы и Ближнего Востока, собранных в XVII веке. Однако мы имеем множество сказок, особенно славянских, где присутствует именно запрет для молодых девушек не выходить из дому. Поэтому приравнивать эти два запрета не имеет смысла. В некоторых сказках Кощей, рассказывая о своей смерти жене или матери, тоже не советует им туда ходить.

Нарушив запрет Баты, его жена спасается от моря, чтобы оно не утащило ее. Но Кедр помогает Морю украсть у девушки прядь ее волос. Ароматная прядь попадает в одежды фараона, которые стирают на берегу. Обнаружив, от чего именно стираные одежды пахнут благовониями, фараон велит своим слугам разыскать обладательницу прекрасных волос. Сюжет нахождения невесты по волосам достаточно распространен. Как отмечает В.М. Викентьев, на Востоке он встречается в тамильской версии Аладинова цикла, в сиамской сказке “Красавица с благоухающими волосами”, а также в монгольской сказке; в Европе этот сюжет встречается в рыцарском романе о Тристане и Изольде и в чешской сказке “Златовласка”. При этом в восточных сказках волосы обычно приплывают по воде, а в Европе прилетают по воздуху .

Но нам в данном случае интересно рассмотреть именно чешскую сказку. Помимо того, что волосы златокудрой красавицы заставили злого короля послать своего слугу на поиски невесты, у этой сказки есть еще нечто, что объединяет ее с египетской. Само место, где живет Златовласка, очень напоминает место жития Баты и сокрытия смерти Кощея. Она живет на острове посреди Моря-Океана. И хотя волосы ее приносят воробьи, море играет здесь не меньшую роль, чем в сказке о двух братьях. Иржик, слуга злого короля отправляется искать Златовласку на восток, а как известно, никакого моря на восток от Чехии нет – только на юг, север или запад. Значит, сказка имеет не совсем чешские корни. А вот как раз Палестина находится по отношению к Египту на востоке, и море там есть. Отец Златовласки – не просто король как повелитель Иржика. Он король-Солнце; собственно, это – одна из причин, почему Иржик отправляется на Восток. Но и в Египте жена Баты есть дочь богов, в частности бога Солнца Ра-Хорахте.

Определив местонахождения прекрасной жены Баты, фараон посылает туда целые отряды, которые бессмертный Бата безжалостно истребляет. Когда же приходит с войсками женщина, которая, в конце концов, уводит жену у Баты, он покоряется судьбе и не сопротивляется. Это как раз то, чем не отличается Кощей, даже когда встречает предназначенного ему судьбой поединщика.

Интересен и еще один мотив, подробно обыгранный в “Златовласке” и достаточно мимоходом отмеченный в “Сказке о двух братьях”. Это знание героями звериного языка. В “Сказке о двух братьях” в начале отмечается, что Бата понимает язык животных. Он слушает, чего желают его коровы, и поступает с ними так, чтобы им было хорошо. За это коровы предупреждают его об опасности, которая поджидает его в хлеву в лице его брата.

В “Златовласке” старуха приносит злому королю рыбу, съев которую можно обрести способность понимать язык животных. Король поручает своему слуге Иржику приготовить эту рыбу, но, под страхом смерти, запрещает ее пробовать, так как хочет один понимать язык животных. Однако Иржик пробует рыбу и обретает ту же способность, что и король. Эта ситуация сходна с ситуацией соблазнения Баты. Иржик – слуга короля, который по законам сказки обычно приравнивается к сыну или другому младшему родственнику. Ему предоставляется возможность претендовать на место своего патрона и, в отличие от Баты, он это делает – съедает рыбу. С другой стороны, до конца сказки Иржик не претендует на королевский трон. Король хочет казнить Иржика, поскольку подозревает, что тот попробовал рыбу. Анупу хочет убить Бату, так как думает, что тот изнасиловал его жену. Бата бежит от своего брата, а Иржика король сам отсылает на поиски подвернувшейся Златовласки.

Во втором ходе сказки патрон Баты подменяется Фараоном – общим патроном и для Баты, и для Анупу, но, как мы потом видим, патроном Баты так и остается Анупу, получивший титул фараона. Бата позволяет своей жене выйти замуж за фараона, Иржик сам отвозит Златовласку в жены злому королю. После этого в “Сказке о двух братьях” происходит многократное убиение Баты; Иржика убивают один раз. Бата возрождается к жизни из чрева своей жены как сын фараона (мнимая смена патрона), Иржик изначально зафиксирован, как слуга (сын) злого короля, его оживляет Златовласка. После смерти “своего отца” Бата женится на его (своей) жене (матери) и сам становится фараоном. Иржик, после убиения злого короля тоже женится на его жене Златовласке, которая его оживила. Чешская сказка на этом заканчивается. Египетская сказка доводит историю с предательством жены Баты до конца. Бата публично обвиняет и казнит свою жену, а трон после своей смерти возвращает своему истинному патрону – Анупу.

Школа структуралистов уже продемонстрировала миру то общее, что присуще мифам и сказкам всех народов мира. Так, все волшебные сказки описывают путешествие в загробный мир (! – Andrew VK). Это может быть описание обряда инициации, если сказка заканчивается свадьбой героя, или описанием шаманского обряда исцеления больного, а также любого обряда перехода из одного социального статуса в другой, связанного с умиранием и воскресением в новом качестве проходящего обряд.

Мотив укрывания царских детей в высоких башнях, подвалах и других укромных местах является иллюстрацией древнего представления о носителях царской власти (власти вождя, патриарха) как о душе или жизненной силе всего государства, племени, семьи, которое надо охранять, прятать от врагов.

Мотив непременного поцелуя потенциальной невесты героем, чаще всего встречающийся в индоевропейских сказках, отражает обряд бракосочетания или подготовки к нему у древних народов.

Однако в определенном сочетании общие мотивы встречаются в разных регионах и у разных народов. Если проследить именно эти сочетания, то можно вычленить определенные культурные ареалы, где связки мотивов постоянно повторяются.

Как известно, принцессы в неприступных башнях встречаются во всех сказках Европы, а также на арабском Востоке. Не меньшее количество принцесс должны были быть непременно поцелованы женихом до замужества. Но интересующее нас сочетание этих двух мотивов встречается только в славянских сказках, а именно: царевна сидит в высоком терему и дразнит своих потенциальных мужей. При этом женихи должны изловчиться ее поцеловать. Кто поцелует, тот и женится. Способ добраться до царевны предлагается только один – допрыгнуть, самому или на коне (яркий пример тому “Сивка-Бурка”). Лазание по деревьям или веревочным лестницам не приветствуется. Причем победителем в этом состязании выходит, как правило, Иван-дурак или другой малоподходящий для царского зятя герой. Царь требует непременной казни нахала, посмевшего поцеловать царскую дочь. И только требования влюбленной царевны заставляют царя отдать ее замуж именно за победителя состязания.

Точно такое же сочетание мотивов мы встречаем в древнеегипетской “Сказке об обреченном царевиче” . Под видом беглого сына египетского офицера он попадает в Палестину, в некое, как мы показывали раньше, тридесятое царство с точки зрения египтян. В подобном звании сын фараона явно не может претендовать на руку местной царевны – тем более, что ее руки ищут все соседние принцы, а не дети военных.

Условие получения царевны в жены – такое же, как и в славянских сказках: допрыгнуть до высокого окна и поцеловать царевну. Как и следовало ожидать, наш герой – единственный, кто допрыгнул и поцеловал ее. Местный правитель был очень не доволен, что его зятем может стать беглый сын египетского офицера. Поэтому он, подобно славянскому царю, велит убить удачливого царевича. Но тогда царевна заявляет, что уморит себя голодом, если победителя не оставят в живых и не поженят их.

Обреченный царевич становится мужем принцессы. Славянские сказки типа “Сивки-Бурки” обычно и заканчиваются свадьбой, чего нельзя сказать о египетской сказке. Будучи уже женатым, царевич три раза встречается со своей судьбой (крокодилом, змеей и собакой) и на третий раз погибает.

Одной из причин гибели царевича является его собака, как это и было предсказано. Но есть и вторая причина: после победы царевича в состязании за руку принцессы большинство кандидатов в мужья согласились с решением правителя Нахарины, и только сыновья сирийских правителей остались недовольны.

“Прошло после этого еще много дней. И вот сыновья сирийских правителей вторглись в страну. Завидовали они, что дочь правителя Нахарины досталась не им. А сыну простого офицера из земли египетской. Пришли они со множеством солдат и боевыми колесницами, и рассеяли они войско правителя Нахарины. Они оттеснили его с пастбищ и от колодцев, они взяли город его и угнали стада, они опустошили его страну и захватили добро побежденного. Они взяли в плен самого правителя Нахарины, но ни дочь его, ни юношу нигде найти не могли…

Тогда сказали сыновья сирийских правителей: “Мы пойдем в разные стороны и будем искать беглеца из земли египетской и его жену. Кто найдет их, пусть убьет египтянина и возьмет себе в жены дочь правителя Нахарины”” .

Как мы видим, второй причиной гибели царевича стали сыновья сирийских правителей.

В славянских сказках, как мы уже отмечали, почти все сказки типа “Сивки-Бурки” заканчиваются свадьбой, но есть и некоторые особенности. Среди славянских сказок есть точная копия русской “Сивки-Бурки”, называется она “Петру-Пепел”. По сюжетной линии она идеально совпадает с русской сказкой, но отличается в деталях. Прежде всего, там нет ни высокого терема, ни обязательного поцелуя принцессы, что сразу должно было бы нас заставить отказаться от этой сказки как не имеющей общей связки мотивов с древнеегипетской. Но дело в том, что в ней сохранилась та часть египетской сказки, которую мы не находим в других “Сивках-Бурках”.

Замену высокого терема и поцелуя на выбивание короны из рук принцессы с помощью волшебного коня можно объяснить движением этой сказки внутри славянских мифологических слоев. Но сказка “Петру-Пепел” сохранила интересный рефрен, объяснение которому можно найти только в сказке об обреченном царевиче: в ней есть персонаж, который не имеет никакого отношения к сюжету и, кроме одного фрагмента, больше не упоминается. Это – сын Черного царя.

“Только сын Черного царя на него злобился: уж очень он любил царевну и, как говорят, поклялся, что отдаст все отцовское государство за руку этой красавицы.

Но царевна и не смотрела в его сторону, потому что искала себе жениха красивого и храброго; а сын Черного царя ничем не взял: ни красоты в нем не было, ни храбрости – не мудрено, что он злобился” .

Как мы уже говорили, объяснение тому, что этот принц все же упоминается, можно найти только в египетской сказке, ибо это – сыновья сирийских правителей, или – точнее – то, что от них сохранилось в народной памяти.

Еще одна древнеегипетская сказка по своему сюжету не находит параллелей со славянским фольклором. Это – повесть о красноречивом поселянине. Сюжет повести заключается в том, что поселянина несправедливо обвиняют и наказывают несколько раз только для того, чтобы послушать его красноречивые оправдательные речи. Но вот что интересно, так это сами речи крестьянина. Вся их красота строится на повторении однокоренных слов и созвучий: это объясняется представлением египтян о магии слова, написанного и произнесенного. Причем чем больше в фразе однокоренных слов, тем больше она наделена магией. Подобные представления о магии слова существовали и на семитском Востоке с той лишь разницей, что в древнеегипетских текстах вся фраза должна была звучать монотонно, а в семитских заклинаниях, как и в стихосложении, шло повторение политоновых строк с изменением последнего слова . Но именно эта разница и важна для нас, чтобы отделить общие для мифологического сознания представления о магии слова, от особенного представления об усилении этой магии для семитов и египтян.

Что касается русской фольклорной традиции, то такие выражения, как “век вековать” – один корень (век), “жить поживать, да добра наживать” – корень и созвучие (жить и да, до), “скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается” – три корня и два созвучия (скор, сказ, дел и ско, ска, зка), являются неотъемлемой ее частью и даже характеризующим признаком . Из приведенных примеров видно, что устной славянской традиции присутствуют те же принципы усиления магии слова, как и в древнеегипетской литературе. Самих же примеров можно привести великое множество – не меньше, чем в речах красноречивого поселянина.

Обнаруженные нами параллели, к сожалению, пока не дают возможности выявить ни причин их возникновения, ни путей попадания древнеегипетских сюжетов в русско-славянский фольклор. Однако, как нам представляется, дальнейшее изучение взаимовлияния этих культур даст в своем развитии много нового интересного материала для понимания как мировой истории в целом, так и истории русского народа.

Цит. по: Грачева Н. Древнеегипетские мифологемы в русской фольклорной традиции (К вопросу о возможных связях древнеегипетской и русско-славянской культур)// Древний Египет. Сборник трудов Ассоциации по изучению Древнего Египта "МААТ". Выпуск I. М., 2005, с. 177-191, сноски опущены.

Взято с сайта В.Солкина (нехорошего человека ©SalvadoR)